Кошки - Мышки

— Они же стреляют с закрытыми глазами. Договариваются в первую «ночь».

— Вслепую? — не поняла Кира. — А почему нельзя каждую ночь заново договориться?

— А чтобы жизнь медом не казалась, — на тонких губах Шефа проскользнула усмешка, а взгляд вернулся к игровому столу. — А у красных есть Комиссар. «Ночью» он может проверить одного из игроков.

— Но не убить?

Шеф помотал головой.

— А доктор? — спросила Новикова.

— А доктора нету, — Константин Сергеевич снова посмотрел собеседницу и слегка склонил голову на бок. — И никто тебя не спасет. Кроме тебя. Или меня.

— А проститутка? — Кира решила не обращать внимания на намеки.

— Фу, какие вы слова нехорошие знаете, Кира Владимировна, — Шеф осуждающе поцокал языком. — Она-то вас как может спасти? — удивился он.

— Нет, я не про то. Есть тут проститутка или нет?

— Может, и есть. Может, и не одна, — он снова с серьезным видом склонил голову на бок. — Но они не признаются!

У Киры появилось желание стукнуть Кота кружкой по голове. Она бы так и сделала, если бы не понимала, что ее нарочно дразнят.

— Но это же неинтересно! — расстроилась Кира.

— Ни за что бы не подумал, что тебе так интересны проститутки, — Шеф внимательно посмотрел на собеседницу.

— Да всё вы поняли, — обиделась Новикова. — Правила эти совсем неинтересные!

— Только на первый взгляд, — мягко улыбнулся Большой шеф и сжал левой рукой ее запястье.

Ладонь была теплая, гладкая и сухая. А пожатие одновременно и мягкое, и уверенное. И в голове у Киры почему-то стало легко. И на душе. А потом он вдруг одернул руку и продолжил негромко рассказывать про «классическую» мафию. О том, что многие считают, что эту игру изобрели не то в КГБ, не то в ФБР, чтобы готовить шпионов. Но это не так. По правде, ее придумал обычный парень, студент МГУ, в конце 80-х. Но она просто с безумной скоростью распространилась по всему миру. И если «городская мафия» — чистой воды развлечение, то «классическая» — крутая логическая игра. В ней существует масса стратегий и тактик. В классической мафии играть красным гораздо интереснее, чем черным. Ключевая фигура игры — Комиссар. Есть игровые ситуации, когда он обязан раскрыться.

— Слушай, — вдруг дошло до Киры. — Но ведь карты находятся у ведущей. Как он может раскрыться? Он же ничем не может доказать, что Комиссар.

— Не может, — кивнул Костя. — В этом и вся прелесть. Иногда в игре может открыться два, три, четыре комиссара…

— А как узнать, кто из них настоящий?

— Возможно, никто.

— А зачем тогда они называются комиссарами? — не поняла Кира.

— Черные — чтобы обмануть красных. Красные — чтобы защитить настоящего Комиссара. Именно в него будут стрелять черные в первую очередь.

— Ты же сказал, — нечаянно вырвалось и Новиковой, и она тут же поправилась: — Вы же сказали, — но Шеф, казалось, и бровью не повел. — Вы же сказали, что черные обо всём договариваются в первую ночь.

— В принципе, да. Но в игре есть масса возможностей передоговориться. Есть условные знаки и условные слова, с помощью которых Дон может показать своим «соратникам», в кого стрелять. Но это — фигуры высшего пилотажа. Новичкам их всё равно не освоить, не напрягайся, — он вновь похлопал левой ладошкой по ее правому запястью. — Поэтому продвинутые игроки обычно не играют с новенькими. Такие игры как сегодня — исключение.

— Нерейтинговые? — уточнила Кира.

Костя кивнул.

— А что это значит?

— Это значит, что они не идут в расчет рейтинга игрока. Чем чаще команда, за которую тот играет, выигрывает, тем больше баллов он получает.

— А у тебя какой рейтинг? — опять вырвалось у Киры, но она решила не поправляться.

— Ты лучше за игрой понаблюдай, — перевел тему Костя и ткнул подбородком в сторону стола. — Если что-то будет непонятно, спрашивай. Наша игра следующая.

Мужчины — они такие мужчины, подумала Кира. Им же нужно быть или первыми, или не быть вообще. И стала смотреть за игрой.

В отличие от той же городской Мафии, игроки здесь говорили строго по очереди и строго по минуте. Зато жестикулировали, кто во что горазд. На пальцах задавали вопросы, давали ответы, выдвигали обвинения, выражали возмущение, устраивали громкие истерики и тихо насмехались. Все. Одновременно. Да в этом асинхронном мельтешении рук можно было не то что договориться о следующей жертве — устроить заговор против президента. Шеф объяснил значение основных жестов, но Кира не обольщалась. Этот язык был ей не по зубам. И не по рукам. И вообще никуда не клеился, если честно.

Вторым неприятным открытием стало то, что карты «убитого» игрока не открывались. Хорошо мафии, они точно знали, кто есть кто. А рядовые игроки до конца игры должны были гадать, кого они «днем» выносили из игры. Хотя бы с теми, кого убивают по «ночам», всё понятно. Так Кира полагала. Однако Костя объяснил, что совсем даже непонятно. В одной игре, например, дон мафии велел убить себя. А потом, «на утро», в последнем слове, обвинил трех «красных», и создал убедительное «алиби» своим подельникам. Все же думали, что раз его ночью убили, то он точно — честный житель, и поверили. А тут никому нельзя верить. Даже себе.