Кошки-мышки

Участники ланча побросали мятые салфетки на сбившуюся скатерть. Белоснежная в начале трапезы, теперь она была усыпана хлебными крошками и покрыта винными, масляными и кофейными пятнами. Поднимаясь со стула, Ребус чувствовал себя сытым и пьяным. Язык отяжелел от вина и кофе. А еще коньяк… Все эти люди утверждали, что собираются продолжить рабочий день. И Ребус тоже. На три часа он, кажется, назначил встречу Холмсу? Однако уже начало четвертого. Бог с ним. Холмс не обидится. Пусть только попробует, угрюмо сказал про себя Ребус.

— Весьма недурственно. — Карью ощупал свою талию. Ребус не понял, идет ли речь о еде или о поясе Карью.

— А главное, мы обсудили почти все основные пункты, — вставил Уотсон.

— В самом деле, — согласился Маккол. — Очень полезная встреча.

Эндрюс настоял на том, что счет оплатит он. По прикидке Ребуса получалась хорошая трехзначная цифра. Теперь Эндрюс внимательно изучал каждую строчку поданного ему официантом листка, словно сверяясь с собственным мысленным прайс-листом. Не просто бизнесмен, подумал Ребус, но истинный шотландец. Подозвав стремительного метрдотеля, Эндрюс указал ему, что одна из позиций завышена. Тот поверил ему на слово, достал ручку, исправил счет и принес самые искренние извинения.

Зал начинал пустеть. Приятный час для посетителей «Эйри» истек. Ребус вдруг почувствовал себя виноватым. Они поели и выпили фунтов на двести. На его долю, следовательно, приходилось около сорока. Впрочем, за другими столиками некоторые провели время еще веселее и теперь выходили из зала, смеясь и громко разговаривая. Сигары, анекдоты, красные лица. Маккол положил свою фамильярную лапу Ребусу на плечо и кивнул в сторону выходящей публики.

— Если бы на всю Шотландию осталось всего пятьдесят тори, все они были бы здесь, Джон.

— Согласен, — ответил Ребус.

Услышав их разговор, Эндрюс отвернулся от метрдотеля.

— А я полагал, что в Шотландии и осталось не больше пятидесяти тори.

Снова эти спокойные, самоуверенные улыбки. Я ел пепел вместо хлеба, подумал Ребус. Пепел вместо хлеба. Со всех сторон его окружал красный пепел сигар, и ему показалось, что его вот-вот стошнит. Но тут Маккол покачнулся, и Ребусу пришлось поддерживать его, пока он снова не обрел равновесие.

— Немножко перебрал, Томми? — спросил Карью.

— Здесь просто душно. Вы ведь поможете мне выбраться на воздух, Джон?

— Конечно, — ответил Ребус, который сам мечтал о том же.

Маккол снова обернулся к Карью.

— Ты на своей новой машинке?

Тот покачал головой.

— Нет, оставил ее в гараже.

Маккол снова обратился к Ребусу.

— Этот паразит только что оторвал «ягуар В-12», — пояснил он. — Почти сорок тысяч, и заметьте — не миль на спидометре!

У лифта стоял один из официантов.

— Рад был снова видеть вас, джентльмены.

Голос его казался таким же механическим, как двери лифта, которые закрылись, как только Ребус и Маккол вошли в кабину.

— Вообще-то я здесь в первый раз, — сказал Ребус. — Если он видел меня раньше — не иначе как я его где-нибудь арестовывал.

— Это заведение просто дыра по сравнению с клубом, — поморщился Маккол. — Если хотите посмотреть, что такое по-настоящему красивая жизнь — приходите как-нибудь вечером, скажите, что вы друг Финли, вас сразу пустят.

— Возможно, я так и сделаю…

Двери лифта открылись.

— …как только получу свой корсет из химчистки.

Маккол хохотал, пока они не добрались до выхода из вестибюля.

* * *

Холмс вышел из служебного входа редакции на одеревеневших ногах. Проводив его по лабиринту коридоров, молодой человек пошел обратно, весело насвистывая. Холмс подумал: неужели такой персонаж и в самом деле сумеет стать репортером? Впрочем, чего в жизни не бывает.

Он нашел нужные фотографии. Три среды подряд, по одному снимку в утреннем выпуске. В фотолаборатории разыскали оригиналы, на обороте каждого имелась наклейка: «Фотостудия Джимми Хаттона». И — в награду за двухчасовые мучения — адрес с телефоном. Холмс с наслаждением потянулся; спину почти удалось разогнуть. Он подумал, не пропустить ли ему пинту, но мысль о том, чтобы снова встать возле стойки, показалась нестерпимой. К тому же было уже пятнадцать минут четвертого. Благодаря эффективной, но медленной работе фотоархива он уже опаздывал на свою встречу — первую встречу — с инспектором Ребусом. Он не знал, сколь высоко тот ценит пунктуальность, и опасался головомойки.

Что ж, если первая половина рабочего дня не привела инспектора в нормальное расположение духа, то он вообще не человек.

Так, впрочем, многие и утверждали.

Но Холмс не верил слухам. Во всяком случае, не всегда.

Оказалось, что Ребус задержался еще сильнее, но при этом — удивительное дело — позвонил и извинился. Когда Ребус наконец вошел в кабинет и снял с шеи какой-то немыслимый галстук, Холмс сидел у его стола. Засунув галстук в ящик, Ребус повернулся к своему посетителю и улыбнулся.

Пожав руку Холмса, Ребус с облегчением вздохнул: по крайней мере этот — не масон.

— Вас ведь зовут Брайан? — спросил он, садясь.

— Да, сэр.

— Прекрасно. Я буду называть вас Брайан, а вы меня — сэр. Идет?

Холмс улыбнулся.

— Конечно, сэр.

— Итак, как ваши успехи?