Кошки-мышки по-взрослому

Микки провела рукой по знакомой линии носа и острому подбородку. Её сопящий в дальней комнате недо-рыцарь был очень похож на маму, даже улыбались они как-то одинаково, будто им известны все тайны мира, которые они, разумеется, никому не расскажут.

На время забыв обо всём, она рассматривала снимок за снимком и аккуратно складывала в чёрную коробку, к счастью, не пострадавшей при падении. Фотографии – удивительная вещь. Они сохраняют нечто давно забытое, позволяют заглянуть в прошлое, в самые счастливые моменты. Мики любила старые снимки, поэтому внимательно разглядывала каждый. Вскоре чёрно-белые картинки сменились цветными, а рядом с женщиной появился невысокий, крепко сбитый мужчина с тяжеловатой челюстью и широкими бровями. Он улыбался и почти на всех фотографиях украдкой косился на свою спутницу.

Рука дрогнула, когда Микки впервые увидела его: маленького мальчика, держащего в руках ярко-красный мяч с Микки Маусом. Светлые волосики нелепо торчат, в огромных голубых глазах детская наивность, рот приоткрыт от удивления – его явно заинтересовал фотоаппарат.

Она перевернула карточку и прочитала надпись, сделанную каллиграфическим почерком: “Тимофею 9 месяцев”.

Рассматривая остальные снимки, она искусала губы в кровь, в груди кто-то невидимый изо всех сил затянул тугой узел боли. С фотографий на неё смотрела семья, некогда счастливая – такая же, как когда-то была у неё самой.

Следом за фотокарточками она принялась собирать листы и газетные вырезки. Узел в груди сжался ещё сильнее, невидимые веревки оплели горло и завязались морским.

“Пропала женщина! Котикова Регина Алексеевна”, – гласили распечатанные объявления.

А дальше были вырезки из районных газет, статьи из интернета, которые кто-то скрупулёзно распечатывал:

“Зверски убита жена городского прокурора! Случайная жертва или месть бандитов?”

Зверски убита. Зверь. Она могла ошибаться, но нутром чувствовала – не просто так криминальному авторитету потребовался рычаг давления на Котикова. Неужели отец Тима копнул слишком глубоко и нашел нечто опасное? Если догадка верна, то она оказалась на самом настоящем поле боя, с которого её просто так не отпустят. А дезертирство карается мгновенной смертью.

Похолодевшими пальцами она перебирала вырезки и складывала обратно в коробку.

Значит, Тим тоже потерял маму примерно в том же возрасте, что и она. Вот только его отец не сошел с ума, не топил горе в бутылке. Его отец продолжает бороться, а в её семье борется лишь она и никто больше. На душе от этой мысли стало только противнее. Контрольным выстрелом в сердце стал найденный альбом для рисования. Не удержалась – открыла.

И тут же захлопнула.

Она не могла на это смотреть. Слишком больно, слишком грустно, слишком щемит там, где должно быть пусто. Закрыла глаза и тряхнула головой, но на обратной стороне век будто в насмешку мелькали чёрно-белые зарисовки: маленький Тимофей играет с мячом, спит, забавно приоткрыв ротик, а на следующей картинке уже сонно зевает.

Уйти. Убежать. Она не может оставаться в этом доме. Нельзя. Скрыться, держаться подальше от места, которое отравляет её решимость.

Рванулась к двери, но так и замерла, не коснувшись ручки.

Аня.

Ударилась лбом о деревяшку. Вот что теперь делать? Разорваться? Было бы неплохо. Одна Микки сдает Тима на убой бандитам и умирает от боли. Другая остаётся с сестрой.

“От улыбки станет всем светлей! И слону и даже маленькой улитке!” – снова запел смартфон.

– От моей улыбки рыбки в аквариуме кверху брюхом всплывают, долбанный ты енот! Всё из-за тебя!

Если бы несколько минут назад этот енот не запел, она не увидела бы этих снимков.

Если бы её мама была жива, ей не пришлось бы связываться с бандитами, чтобы спасти сестру.

Если бы всё было иначе, они с этим чокнутым рыцарем вполне могли бы…

Это “если бы” подползло совсем близко, тяжёлой гигантской змеей легло на плечи и сдавило горло. Впервые Диана Мышкина подпустила к себе сожаление так близко, впервые ощутила всю его боль и, чтобы не сойти с ума, приняла вызов улыбающегося енота.

Тамара звучала, как всегда, жизнерадостно. Звонкий голосок был полон энергии и едва уловимого смеха. Удивительно, но она всегда так звучала. Даже когда мудак-отчим сломал ей ребро и выгнал из дома, она умудрилась говорить по телефону так, будто ничего не случилась. Тогда, приехав на вокзал (а именно там подруга решила посидеть и прийти в себя), Микки обалдела, глядя на синяки, разбитую губу и улыбку. Избитая и униженная в тот момент Тамара, увидев её, улыбнулась. На её месте Микки давно взяла бы монтировку и ответила ублюдку по полной, но Тома не такая. Временами это бесит, а иногда, наоборот, радует.

На фоне звонкого жизнерадостного голоса слышались детские крики. Не иначе воспитанники ко сну готовились с фейерверками и оглушительными колыбельными.

– Ди, я по поводу списков. Ещё днём всё приготовила и скинула тебе в личку, – отчиталась Томка. – А ты уже несколько часов не отвечаешь. Снова отец? Если что, у меня смена закончится через три часа, я могу помочь.

– Не отец, на этот раз у меня другой пациент, – выдохнула Микки.