Кошки-мышки с мафией

— Опять этот орет? — послышались голоса из коридора. — Мало мы его полечили! Сейчас еще добавим!

Забыв об осторожности, в два приема я свинтил верхнюю часть патрона.

Засов тем временем уже открывался.

Я ткнул что было сил оголенными клеммами в стальную дверь. Раздался чей-то вопль, я бросил провод и отскочил в сторону.

Химик и профессор уже набросились на второго охранника, забежавшего в комнату. Тот легко выдержал удар в подбородок от Сергея Антоновича и отшвырнул его в угол. Профессор оказался проворнее. Он не стал подходить к громиле близко, а пнул его прямо в коленную чашечку. Ботинки на профессоре были старомодные — с крепким рантом, и парень в камуфляже просто зарычал от боли. Он размахнулся своей дубинкой, но бить почему- то не стал, а попытался поймать профессора левой рукой.

Пока они были заняты друг другом, я решил проскользнуть в приотворенную дверь. Но там, лицом к лицу, я встретился с небритой харей первого, вероятно, уже очухавшегося охранника, того самого, что мы видели с Толькой в сторожке вместе с Ползунковым. Он легонько толкнул меня в грудь, я споткнулся о порожек, грохнулся наземь и потерял сознание.

Очнулся я от какого-то шороха, шмыганья и перешептывания.

Профессор? Профессор, с вами все в порядке?

Почти, — прохрипел Порфирий Петрович. — Мальчик, мальчик где?

Здесь, — откликнулся я. — На полу.

Я приподнялся, сел и ощупал голову. Вроде крови нигде не было.

Не получилось, — с сожалением вздохнул я.

Не получилось, — эхом откликнулся профессор. — Но идея была красивая.

Когда я окончательно пришел в себя, то первым делом решил наладить свет.

После третьей попытки я нашарил развинченный мной патрон и привел его в порядок. С лампочкой пришлось провозиться дольше — она откатилась далеко в угол.

Конечно, после короткого замыкания шансов на то, что лампочка загорится, было мало. Но, вероятно, на распределительном щитке этого бомбоубежища стояли очень мощные предохранители — нить накала вспыхнула, и наша камера осветилась ярким, с темноты, светом.

Да будет свет! — продекламировал профессор.

Сказал монтер, — парировал я, — и перерезал провода…

Потом мы прикрепили провод обратно под потолок и замолчали.

Профессор как заведенный бегал из угла в угол — так ему, видать, лучше думалось.

Мензурка барабанил пальцами по столу какую-то песенку.

Я от скуки изучал плакаты по гражданской обороне.

Я вообще-то такие вещи не люблю — уж больно они больницы и поликлиники напоминают. Там тоже вечно по стенам висят веселенькие стенгазетки: "Профилактика стафилококка — дело всей семьи", "СПИД — угроза для общества", "Первые признаки гнойной ангины". Так вот, попадешь в такую поликлинику — и жить не хочется.

Правда, в отличие от санитарных листков, плакаты по ГО рассматривать было интереснее.

На первом из них был изображен, очень подробно и красочно, ядерный гриб. Волнами от него расходились зоны поражения — и полная, и частичные, и стрелочками — разные побочные явления в виде воздушной ударной волны и электромагнитного излучения.

На соседнем рисунке группа энергичных граждан деловито рылась в обломках зданий. Судя по всему, они прибыли из соседнего района, не охваченного бомбовыми ударами, — такие они были чистенькие, отглаженные, и все как один в противогазах.

Далее плакат повествовал о том, что при первых сигналах воздушной тревоги обитателям Энска следует взять за руки детей, положить в карман документы и немедленно спускаться в бомбоубежище.

Прочитав эту галиматью, я невольно фыркнул, представив, как жители нашего подъезда бегут ко входу в подвал, где вот уже три года какая-то коммерческая фирма, врезав во все двери свои замки, устроила склад пива.

Впрочем, никакого сигнала воздушной тревоги теперь не последует, поскольку и радиорелейная линия гражданской обороны тоже уже давным-давно подверглась конверсии. Через все эти мощные громкоговорители, установленные по всему городу, передавали теперь утром рекламные ролики, чем доводили нашего папаню, пытавшегося заснуть после ночной смены, до форменного озверения.

Остальное место на плакате было посвящено тексту. Но кроме пункта первого — "Освободите от завалов вентиляционные шахты бомбоубежищ", я читать ничего не стал, так как это было не лучше трактата о стафилококках.

Третий плакат представлял из себя чертеж с указанием запасных выходов на случай пожара.

Пока я бродил по комнате, а профессор с химиком переговаривались, настала ночь.

— Утро вечера мудренее, — посмотрел на часы профессор. — Давайте, коллеги, спать!

Из рассказа Толи Затевахина

Значит, как только мы решили с Борманом действовать, он спрятал в свой тайничок чай и достал оттуда фонарик.

А пистолет? — заглянул я Борману через плечо.

Пистолет пришлось сдать перед командировкой. Табельное оружие — ничего не поделаешь…

Да-а, это было жалко. С пистолетом я бы под землей чувствовал себя уверенней.

Но делать было нечего, пришлось идти так — почти с голыми руками.

Правда, с фонарем мы передвигались значительно быстрее. Уже минуты через три мы были у входа в большой туннель.