КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ

Майор Литтел открыл мне глаза на то, как в армии умеют ловко сваливать с больной головы на здоровую, то есть изгонять неугодных, расписывая их перед другим подразделением лучше некуда.

Отдел общественной информации ЮСАРВ выдал мне оценку "отлично" за мои способности, а штабная рота не поскупилась на "хорошо" за моё поведение. Всё верно, ведь меня наказывали по 15-ой статье всего пять раз, а под трибунал хотели отдать всего один.

Интересно, что нужно натворить, чтобы получить "неуд" по поведению? Кокнуть по утру топором бригадного генерала, пока он мечет кал в уборной?

Я продолжал поддерживать связь с ребятами из ЮСАРВ и регулярно общался с Найстромом, когда подавал сведения о наших потерях для ежедневной общеармейской сводки. Найстром рассказал, что после переезда в Лонг Бинь в ЮСАРВ был устроен полный и очень тщательный смотр.

Я едва мог в это поверить.

Еда наша, натурально, была полная фигня, но каждую среду мы устраивали барбекью на свежем воздухе : море мяса, бобов и пива.

Раз в неделю приходили посылки "Кэр"* : сигареты, мыло, лезвия и прочие жизненно важные мелочи – всё бесплатно. Посему вместо "Кэмела" я вынужден был курить "Лаки Страйк" – вкус у сигарет был как у сушёного конского навоза. Мамой клянусь, сигаретки эти остались ещё с Корейской войны. Если не со Второй мировой.

В начале июля министр обороны Роберт Макнамара посетил какую-то боевую роту. Меры безопасности предпринимались самые жёсткие на моём веку. Выделили ударный вертолёт "Кобра" и два "Волшебных дракона"*, чтобы проперчить землю вокруг министра. Сильно сомневаюсь, чтобы можно было отыскать вьетконговца на мили от тех мест, где садилась его вертушка.

В июле к нам выбрался Найстром и рассказал, что случилось с одним генералом во время передислокации ЮСАРВ в Лонг Бинь…

Как-то утром бригадный генерал Уолт Ноулер отправился в офицерский нужник, что стоял возле командного здания, а в это время какой-то сержант приказал косому на вилочном погрузчике передвинуть нужник на 30 ярдов вправо.

Азиат подхватил кабинку стальными вилами и приподнял её на 15 футов над землёй.

Тут генерал Ноулер открывает дверцу – штаны спущены – и орёт что есть мочи, и трясёт кулаком, и требует опустить себя вниз.

Офицеры в здании, слыша шум, подходят к окнам посмотреть, в чём дело. Ноулер машет им рукой и улыбается, и, как только азиат – ни черта не понимающий, что ему орёт генерал – переносит нужник на новое место, возвращается к прерванному действу.

В августе пулей ранило в ногу бригадного генерала Натана Мессинджера, командира 199-ой бригады. Он как раз летел в своём вертолёте, когда это произошло.

Генерала наградили "Серебряной звездой" и "Пурпурным сердцем". Пилот вертушки получил "Бронзовую звезду" с дубовыми листьями за мужество. А стрелкам, главным действующим лицам, за доблесть повесили по "Благодарственной медали".

Такая вот иерархия по-армейски.

Здесь бы надо поставить вопросы : Почему генерал прописывает себе "Серебряную звезду" за ранение, хотя было бы достаточно одного "Пурпурного сердца"? Почему двух рядовых за спасение генеральской жопы награждают всего лишь "Благодарственными медалями"? И что в самом деле значит геройская награда в этой войне?

Вероятно, те солдаты не были созданы равными.

Никогда не были равными. И никогда не будут равными. Это лишь прекрасный абстрактный американский идеал. И мало кто в действительности верит в него.

В середине августа 199-ая бригада присоединилась к 9-ой и 25-ой пехотным дивизиям для проведения массированной операции по выявлению и уничтожению подразделений какого-то вьетконговского полка, разбросанных вокруг Сайгона. По слухам, полк намеревался атаковать Лонг Бинь 140-мм ракетами, бьющими как молот самого господа Бога.

Однако совместные усилия, названные операцией "Шелби", закончились пшиком. Вьет Конг растворился в воздухе, и пока я находился в 199-ой бригаде, ей удалось подстрелить всего пятерых азиатов во время одного ночного патрулирования.

Один снайперский взвод 5-ой роты 2-го батальона на лодках выдвинулся в район патрулирования во главе с сержантом по имени, кажется, Джесси Джеймс. Они заняли позции вдоль реки примерно в семь вечера. Весь район зарос пальмами нипа. Как прикрытие солдаты использовали дренажный канал, и стоять им пришлось по колено в иле и по грудь в воде.

Пулемётчик всполошил всю засаду. Около девяти вечера он перешёптывался с товарищем, когда услышал, что два сампана спускаются вниз по течению. Было темно, и он их почти не видел, но вёсла плескали и азиаты тихонько переговаривались. Двое сидели в первой лодке, и трое – во второй.

Это точно были вьетконговцы, потому что был камендантский час. Никому не разрешалось выходить за пределы деревни или быть на реке после заката.

Пулемётчик начал, за ним и все остальные заиграли рок-н-блин-ролл. Через 60 секунд вьетконговцы вместе с сампанами пошли на дно.

После боя взвод перешёл на запасную позицию – на 200 ярдов в тыл – и залёг до утра.