КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ

Девушки понимают, что длительные отношения с солдатами невозможны, но они жаждут романтической интермедии и предпочитают оставаться рядом с мужчиной, пока его не убьют или пока не кончится его служба.

Нгуен задремала, а я смотрел в потолок, прислушивался к возне крыс под кроватью да смотрел, как они серыми тенями с писком гоняли по комнате.

Вдруг я спохватился : а что если где-нибудь поблизости террористы-вьетконговцы? Я разбудил Нгуен.

– Нет Вьет Конг, нет Вьет Конг! Теперь мы спать…

Утром я пошёл к Циммеру с Саттлером. Они уже поднялись и сидели, довольные, с масляными глазками, возле своих девчонок и пили пиво на завтрак. Через час мы распрощались и пошли в центр. Было около восьми утра – комендантский час кончился.

Прогулявшись, мы позавтракали на террасе отеля "Континенталь Палас" и в полдень добрались до забегаловки с названием "Сумасшедший Клуб" на улице Тю До.

В тот день мы все числились в увольнении и никто не потерял нас на утренней перекличке.

Кончилось тем, что я профукал 100 долларов и подарил университетское кольцо девушке из бара по имени Нси. Саттлер напился до чёртиков. А женатик Циммер через неделю заболел триппером.

ГЛАВА 12. "УЛИЦЫ САН-ФРАНЦИСКО".

"Секс – последнее убежище обездоленных".

– Квентин Крисп, английский писатель, "Голый чиновник"

Холодный ноябрьский день. Хмурое серое небо. Обычная чикагская погода. Отец одет в тяжёлое твидовое пальто, мама кутается в "шинель" с каракулем. Я последний раз машу им из самолёта. Они машут в ответ, такие старые и грустные.

Самолёт "Истерн Эйрлайнз" выходит на взлётную полосу. Я пристёгиваюсь ремнём безопасности. Мы разворачиваемся и останавливаемся. Пилот форсирует двигатели, тормоза включены. Самолёт начинает вибрировать. Колышутся крылья. Железной птице добавляют оборотов, и двигатели ревут ещё громче.

Потом я чувствую, как руки отрываются от подлокотников. Меня вдавливает в кресло. Я смотрю в иллюминатор, но вижу только мелькание бетона.

Взлетаем. Шасси отрывается от земли. Мы входим в чёрные облака, круто набирая высоту. Кварталы домов уменьшаются. Машины на Северо-западном шоссе похожи на муравьёв и едва движутся.

Мы проделываем дыру в небе, забираясь всё выше и выше. Наконец – солнце. Выравниваемся. С лёгким звоном прекращается мерцание таблички "Не курить!".

Высота 10 тысяч метров – облака плывут далеко внизу. Больше ничего не видно. Я тычу сигарету в зажигалку "Зиппо". Расстёгиваю ремень безопасности и делаю глубокую затяжку.

Достаю бумажник и рассматриваю банкноту в 50 долларов, которую украдкой мне сунул перед посадкой отец. Хватит, чтобы отдохнуть в Сан-Франциско. В потайном отделении отыскиваю амулет – серебряный крестик : его мне подарил приятель отца два дня назад. Сказал, что его освятил католический епископ и что он приносит удачу. Знает ведь, как я отношусь к католикам. Но это война, и годится всё, что может помочь. Ибо я хочу вернуться домой. Я обещал хранить крестик и не расставаться с ним. Я ощупываю кожу и пальцами различаю очертания распятья, как слепой читает азбуку Брайля. Я чувствую себя в безопасности и кладу бумажник в задний карман.

Все четыре часа пути на запад мы сидим с Саттлером бок о бок. Пролетая над Колорадо, мы пьём мартини. С этой высоты Скалистые горы кажутся очень маленькими, они уже покрылись толстым одеялом снега.

Светит солнце. Когда мы летим над Денвером, пилот приветствует нас по внутренней связи, желает нам приятного полёта и сообщает, что за бортом 50 градусов ниже нуля.

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем мы начинаем делать круги над Тихим океаном, ожидая разрешения на посадку в международном аэропорту Сан-Франциско.

Вчетвером – Сейлор, Сиверс, Саттлер и я – едем на такси в центр, останавливаемся у винного магазина купить бурбон и просим шофёра высадить нас у отеля "Мэнкс".

Снимаем четырёхместный номер, открываем бутылку, берём лёд из автомата в холле и начинаем вечеринку.

Около семи часов мы уже приятно навеселе и решаем пройтись на Рыбачий причал. На троллейбусе спускаемся с Пауэлл-стрит, покупаем коктейли, в платный телескоп смотрим на тюрьму "Алькатрас" и радуемся, что не торчим в ней, хотя в тюрьме наверняка безопасней, чем там, куда мы направляемся, затем вваливаемся поужинать в закусочную "Ди Маджио".

Заказываем крабов, но не знаем, как их есть, и куски панциря разлетаются по всему ресторану, как в игре "в блошки", раздражая посетителей за соседними столиками.

Потом мы двигаем в данс-бар в Чайнатауне пить пиво : чем больше пьём, тем больше дуреем.

Мы начинаем по частям стягивать форму : сначала парадные кители, потом – галстуки. Расстёгиваем рубашки и закатываем рукава. Через полчаса наши рубахи болтаются навыпуск, а мы толкаемся среди пар, кружащих на танцплощадке.

– Эй, придурок, – Саттлер тычет локтем Сейлора, – вон там торчит лейтенант, а мы не по форме!

– Ну и хрен с ним! – отрыгивает Сейлор и смущает свою партнёршу – маленькую пухленькую девчонку.

– Точно, Саттлер, ну и что, бля, с того? – бормочу я и отплясываю твист, держа в руках по банке пива. – Что он нам сделает, – ору, – пошлёт во Вьетнам?