Кошмар: моментальные снимки

Мы все ведём бой со злом. Борьба добра и зла придаёт жизни смысл. И зло можно победить великодушием и любовью. Но мы должны научиться видеть личину, распознавать маскарад и не поддаваться обману Маски. Мы должны знать врага и уметь узнавать его.

— Существуют десятки способов борьбы со злом, — писал его преподобие доктор Чарльз К. Робинсон в зимнем номере «Дьюк Дивинити Скул Ревью» от 1979 года, — и только несколько, чтобы покорить его. Все эти способы — лишь грани очевидной правды: самый верный способ победить зло состоит в том, чтобы удушить его в живом и жаждущем освобождения человеке. Когда зло накапливается в нём, как кровь в губке, или копьём вонзается в его сердце, оно теряет свою власть и дальше не идёт.

Но как защитить душу от разрушения?

Психиатр Скотт Пек, новаторской книге которого «ЛЮДИ НЕПРАВДЫ» я стольким обязан за помощь в понимании природы зла, вопрошает…

«Если человек открытым сердцем встречает зло — как копьё — как может сохраниться человеческая добродетель? Даже если так побеждается зло, то не побеждается ли таким же образом и добро? Что ещё достигается этим актом помимо бессмысленного компромисса?

Я могу ответить на этот вопрос только языком мистики. Я могу лишь заявить, что существует непостижимая магическая сила, посредством которой жертва превращается в победителя. Я знаю, что добродетельные люди могут умышленно отдать себя чужому злу на заклание — и, значит, сломаться, но в то же время всё-таки остаться не сломленными — и даже в каком-то смысле погибнуть, но всё же выжить и не уступить. Когда подобное случается, в равновесии мировых сил происходит едва заметный сдвиг».

ГЛАВА 53.

«ИЗГНАНИЕ ДЬЯВОЛА».

Осенью 78-го я вернулся в Калгари и с головой окунулся в работу в «Геральд». Однако Мэрилу не смирилась с тем, что я снова оставил её. Она звонила, умоляла вернуться. Когда это не помогло, она стала творить пакости…

Она начала звонить всем подряд и рассказывать обо мне небылицы. Моему врачу, канадским иммиграционным властям, начальству в «Геральд». Она изобретала любую чушь, лишь бы меня уволили и выперли из страны. Беда в том, что она прекрасная актриса: врёт она очень виртуозно и убедительно.

Когда я пришёл на приём к своему врачу Максу Фогелю, он пересказал мне всё, что она обо мне наплела, и спросил, правда ли это. Я ответил, что так со мной пытаются поквитаться за мой уход.

Затем позвонил клерк из иммиграционной службы. В службу звонила Мэрилу, и они решили переговорить со мной. Она им рассказала, что я пью, колюсь героином и торгую наркотиками.

Выслушав меня, парень сказал…

— М-да, вижу, что все её слова о вас — полная чепуха. Но она настоящая мегера. Я не поверил в то, что она о вас наговорила. Потому и позвонил. Хотел удостовериться. Можете продолжать работу в газете…

А что она наплела начальству, вообще не представляю. Они мне не сказали, но с того момента стали относиться ко мне как к серийному убийце. Я не заслужил такого обращения, на все сто. Но как с этим бороться? Я решил молчать. Не защищаться. Ведь я ничего не сделал. И то, что было между мной и Мэрилу, это наше частное дело и никого не касается. Однако я понимал, что бы я ни сказал, люди поверят тому, чему хотят верить. Отстранённость — вот как «Геральд» стал ко мне относиться после этого; и это люди, которым я доверял — Ларри О΄Хара, например, а ведь помогал мне вернуться в Канаду…

Это задело меня за живое. И никто не задал мне ни единого вопроса. Значит, поверили всем россказням Мэрилу и оставили всё как есть. Потому-то так тяжко было защищаться от её вранья.

Но обозначились и другие проблемы. Во мне опять росли беспокойство и раздражительность. Вернулись кошмары о Вьетнаме. Призраки прошлого вновь вцепились в меня — даже днём, и я весь извёлся. Война снова попыталась разорвать мою жизнь напополам.

Я сошёлся с Джойс, моей близкой знакомой в последние четыре годы. Я сказал ей, что не могу отвязаться от войны. Что должен противостоять войне. Что с войной надо покончить, иначе она доконает меня. Джойс предложила мне написать о войне и — выбросить её из головы. Сначала я посмеялся над этой идеей, заявив, что хватит с меня и смены обстановки. В конце же 79-го я решил прервать ежедневные занятия журналистикой, последовать предложению Джойс и поглядеть, что выйдет из моей пишущей машинки. В это же время меня пригласили в «Оттава Ситизен», в отдел столичных политических новостей, но я не спешил приступать к новой работе — я трудился над рукописью о войне. Редактору я сказал, что сначала мне нужно закончить книгу, а потом уже поступать к ним. Я рассчитывал, что на книгу уйдёт три месяца — самое большее шесть. А пока я буду писать, можно посидеть на пособии по безработице. В самом деле, говорил я себе, сколько ещё нужно времени, чтобы настрочить военные мемуары?

Гм, на книгу у меня ушло больше времени, чем я рассчитывал. Гораздо больше…