Кошмар: моментальные снимки

Дело в том, что выступавшие на брифингах хваткие офицеры МАКВ совсем не знали войны. Не ведали, что значит весь день таскаться с полной выкладкой по Нагорью, как это делали Сейлор и Сиверс. Что значит стрелять из одиночного окопа. Или проводить ночь за ночью в засадном патруле. Остерегаться пиявок и растяжек. Может быть, тогда они бы поняли немного больше.

Единственными журналистами, знающими, что происходит в действительности, и не зависящими от говна «Благоглупостей», которым ЮСПАО из ложечки потчевало штатский пресс-корпус, были те, кто регулярно появлялся на передовой, кто держался подальше от начальства и блестяще рассказывал в своих корреспонденциях о том, что видел.

Если быть честным, во Вьетнаме было достаточно хороших корреспондентов, которые ходили на операции, рисковали, переносили трудности, переживали страхи и опасности наравне с солдатами. Это такие парни, как Питер Арнетт из «Ассошиейтид Пресс» или Ларри Барроуз из журнала «Лайф» — война в конце концов угробила его.

Пресса была наводнена фактами, и трудно было прорваться через эту маскировку и говорить о войне, потому что армия всегда пытается приукрасить факты.

Если бы расположение ЮСАРВ попало под ракетный и миномётный обстрел и при этом погибло 500 человек, я думаю, кто-нибудь из МАКВ сообщил бы об этом так: «…в конце года планировалось перебросить ЮСАРВ в Лонг Бинь. Бомбардировка ускорила эти планы на несколько месяцев. Потери — 500 человек — будут восполнены немедленно. Каждую неделю сюда из Штатов прибывает более полутора тысяч человек свежих войск. В любом случае, мы планировали передать строения ЮСАРВ вьетнамскому правительству».

В любой определённый момент времени во Вьетнаме при МАКВ было аккредитовано более 400 корреспондентов. Журналисты из крупнейших и наиболее влиятельных газет Америки, из радио- и телекомпаний, внештатные очеркисты и фотографы; литераторы, желавшие писать романы о войне, об этом явлении мирового масштаба, которое они ненавидели и точке зрения на которое, как на славное приключение, они хотели раз и навсегда положить конец; писаки из маленьких газетёнок, корреспонденты журналов, религиозных органов и многостраничных воскресных изданий, а также широкий круг корреспондентов и фотографов из других стран, от Европы до Австралии.

В один прекрасный момент стало до боли ясно, что мы не победим в этой войне, потому что, во-первых, независимо от количества расходуемых нами боеприпасов, азиаты продолжали наступать.

И, во-вторых, в американской истории не было прецедента выхода из подобного тупика.

Освещение военных событий походило на рассказ о собаке, гоняющейся за своим хвостом, круг за кругом, без остановки.

Эти две вещи составляли для каждого писателя, который был там, основные трудности в доходчивой подаче войны.

А мы просто постепенно погружались в эту мерзость.

Бреннан и другие начальники ЮСПАО любили поговорить о приёмах психологической войны.

— ВЫ ВЕДЁТЕ БЕСПОЛЕЗНУЮ ВОЙНУ! СДАВАЙТЕСЬ ИЛИ БУДЕТЕ УНИЧТОЖЕНЫ!

Эти слова по-вьетнамски неслись из магнитофона, установленного на борту самолёта С-47 американских ВВС, мотавшегося туда-сюда над верхушками деревьев; из колонок шёл такой мощный звук, что уши рвало на части. Так Вести хотел потревожить сон солдат противника.

Магнитофонная плёнка была изготовлена в Сайгоне, в подразделении психологических операций. Врубая звук на полную мощность, это подразделение использовало бортовую систему вещания и для других своих скудоумных произведений. Таков был новый метод: если нельзя разбить маленьких ублюдков — оглуши их.

Вот ещё пример.

Плачет ребёнок: «ГДЕ ПАПА?»

Мать: «ВЬЕТ КОНГ ВЕДЁТ АГРЕССИВНУЮ ВОЙНУ И ЗАСТАВИЛ ПАПОЧКУ ПОКИНУТЬ НАС».

Ребёнок: «КОГДА ПАПА ВЕРНЁТСЯ?»

Мать: «Я НЕ ЗНАЮ».

Затем раздаются звуки пулемётных очередей, за ними похоронная музыка и рыдания женщины и дитя.

Мать, сквозь слёзы: «ПАПА НИКОГДА НЕ ВЕРНЁТСЯ ДОМОЙ. ЕГО УБИЛИ».

Дитя, сквозь слёзы: «Я НЕ ВЕРЮ, МАМА…ПАПОЧКА, ПОЖАЛУЙСТА, ВЕРНИСЬ, МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ…»

С вертолётов также сбрасывались листовки. На одной из них был изображён бомбардировщик Б-52, роняющий бомбы. На обороте по-вьетнамски было написано: «Вот что вы получили вчера ночью. Если хотите сдаться, возьмите эту листовку и идите на ближайший американский командный пункт».

Это была армейская программа «chieu hoi» ‹«открытые объятия»› для вьетконговских перебежчиков. Листовки разбрасывались в джунглях, они призывали Чарли сдаваться, пока не прикончили, и были напичканы мрачными фотографиями исполосованного минными осколками лица партизана-борца за свободу, который не подчинился. Могу засвидетельствовать, это выглядело хуже, чем самый запущенный случай подростковой прыщавости.

Однажды в отделе мне дали задание сфотографировать бойца АРВН: его одели как вьетконговца, заставили высоко поднять руки и зажать в кулаке такую листовку.