Кошмар: моментальные снимки

Салат готовили у нас на глазах прямо на нашем столе, и обед, за которым последовала чаша для полоскания рук, удался на славу. После армейской столовой такое гастрономическое угощение показалось настоящей вкуснятиной.

Вернувшись в Сайгон на такси, мы решили посетить сауну и сделать массаж. Сауна была очаровательна, но массаж превзошёл все ожидания.

Я уже лежал на столе, едва прикрытый полотенцем, когда пришла маленькая «мамасан» с высушенной кожей и лицом, на котором было больше морщин, чем на рубашке после пяти дней носки.

По-английски она не говорила и без предисловий начала лупить в мою спину приёмами каратэ. Проворные пальцы разминали мышцы и сухожилия, словно настраивали струны клавесина, извлекая звуки песни о боли, и у этой песни было много вариантов.

В конце концов своими шлепками она превратила мою спину в большой бифштекс. Этого ей показалось мало, и она забралась на меня с ногами и бродила по позвоночнику, напевая под нос какую-то мелодию, пока каждая косточка во мне не стала «хрустеть, трещать и щёлкать».

Я мычал и стонал, но она не обращала на это никакого внимания и продолжала свой босоногий марш, пока не решила, что я достаточно размят.

Я оделся и чувствовал себя замечательно, но чуть устал из-за жары.

Чтобы кости и мышцы встали на свои места, мы с Сидом снова побродили по Тю До, попили ещё пивка, а потом поехали в его любимую распивочную — бар «У Лайна» — к югу от реки Сайгон, на улице Конг Ли.

Чудный выдался день.

Глава 8 «Каждый солдат — тигр»

«Требуется двадцать мирных лет, чтобы вырастить человека, и всего двадцать секунд войны, чтобы уничтожить его».

— Бодуэн I, король Бельгии, Речь 12 мая 1959 г. на объединённой сессии Конгресса США

Повышенная подготовка пехотинца продолжала начальную и была так же изнурительна. Кадровые сержанты гоняли нас по 20 часов в день, потому что научиться нужно было многому, а времени было в обрез. Почти все инструктора были ветеранами Вьетнама. Они носили нашивки за службу на правом плече и «Знаки пехотинца за участие в боевых действиях» — своеобразные знаки посвящения солдат в рыцари — на левом кармане рубашки.

По существу, в пехотной школе мы изучали новые способы умерщвления: осколочными минами и минами-ловушками, пулемётами М-60 и 50-калиберными пулемётами, гранатомётами М-79, пистолетами 45-го калибра, лёгким противотанковым оружием, винтовками М-16 и большими 106-мм безоткатными противотанковыми орудиями, установленными на джипах.

А попутно познавали, как погибать во Вьетнаме.

Нам читали лекции о различных видах мин, которые устанавливались вьетконговцами для уничтожения и увечья американских солдат. Смерть на этой войне, учили инструктора, — подлая, садистская и внезапная.

В бутылке из-под кока-колы могла быть кислота. В свежих фруктах мог оказаться змеиный яд. Лёд для соков мог быть смешан с мелкими осколками стекла. Ребёнок мог быть напичкан тротилом. К промежности шестилетней девочки привязывали гранату; девочка подходила ко взводу солдат, вырывала чеку и этим актом самоубийства уносила всех с собой.

— Так они гибнут каждый день, — предупреждали инструктора, — в джунглях и на рисовых полях, в барах и борделях. И всё напрасно. Это жуткая война, ребята…

Идущего по тропе солдата могли перерезать надвое огромные стальные челюсти медвежьего капкана. Этот капкан в ширину два фута, его зубья длиной три дюйма. Он так сильно захватывает жертву, что четыре человека не могут разжать его заржавленные челюсти.

Солдат мог быть поражён в живот с помощью обычной крысоловки. В качестве спускового крючка использовалась тонкая проволока, и пружина крысоловки била по наконечнику снаряда 30-го калибра, направленного на человека.

Можно было провалиться в замаскированные ямы, полные бамбуковых крайтов — смертельно ядовитых азиатских змей.

Можно было попасть на вертел, как шиш-кебаб: для этого использовались «малайские ворота» — острые бамбуковые колья, привязанные к согнутой ветке, которая резко выпрямлялась, когда задевали растяжку.

Можно было наступить на любую из сотни типов шипованных приспособлений.

Например, «воронья лапка», штука с четырьмя шипами, как её ни бросай, один шип всегда смотрит вверх, острый как стилет. Другие штыри и шипы зарывались в землю и покрывались ядом непередаваемой силы. Один особенно ужасный вид таких ловушек даже раскрывался при вхождении в ногу и рвал на части кости и плоть. Требовалось хирургическое вмешательство, чтобы освободиться от него.

И, конечно, много было земляных ловушек: маленьких лунок с колышками и больших ям с острыми кольями — все они назывались «ямы-пунджи». Человек, попадавший в «тигриную ловушку» в шесть футов глубиной, умирал в агонии. Он словно нанизывался на кол, который входил в бедро, а выходил на целый фут из плеча.