Кошмар на улице Стачек

Кивинов и Дукалис лазали по комнате Виталика, перед этим, как всегда, без особых усилий взломав дверь. Первые результаты незаконного розыска были обнадёживающими. В шкафу были найдены куча старых напильников, проводов, моток зелёной изоленты, клеммы и прочий хлам. Но дальнейшие поиски ничего нового не прибавляли. Соловец, закончив беседу с Квадратаки, зашел помочь. Всё имущество Виталика состояло из пары рубашек, кроссовок 43-го размера, рюкзака и кухонной утвари. Никаких документов, никаких зацепок.

Обшмонав в течение получаса каждый сантиметр комнаты и обшарив все карманы, опера в нерешительности задумались. Дукалис рассматривал висящий над кроватью эротический календарь. На календаре веселая девушка в полностью голом виде рекламировала продукцию завода турбинных лопаток.

— Я думаю, Софью Иосифовну турбинные лопатки вряд ли интересуют, а девушки — тем более, — произнес Дукалис, снимая календарь. — Лучше в нашем сортире повешу.

Свертывая календарь в трубочку, Дукалис вдруг замер:

— Смотрите, что это?

В некоторых местах над числами месяца были проставлены какие-то загадочные буквы, написанные от руки зелёной пастой. Соловец и Кивинов тоже рассмотрели цифры и буквы.

— Софья Иосифовна, ваш календарик? — спросил Соловец.

— Что вы, я эту гадость отродясь не покупаю. Я серьёзную эротику уважаю или порнушку, а это так — семечки.

— Понятно. Значит, Виталика?

— Ну а чей же ещё? Он, кажется, с ним и приехал.

По дороге в отдел Соловец смолил и делился со своими коллегами впечатлениями от разговора с дворянкой:

— Квадратаки мне ничего особенного в принципе не рассказала, но есть несколько интересных фактов. Пару раз Виталику кто-то звонил, он думал, что Софьи Иосифовны нет дома, и поэтому говорил спокойно. Однажды он кому-то представился Стронгом. Разговоры, правда, были какие-то односторонние, Виталик только дакал, как будто приказы выслушивал. В конце марта он что-то говорил о вокзале. В середине апреля к нему приходил какой-то кавказец, они заперлись и беседовали около часа. Кавказец ушел недовольным, а Виталик после этого выглядел расстроенным. О себе Виталик почти не рассказывал. Говорил, что служил в Афгане, сам из Москвы, работает в уголовном розыске, показывал шрам на ноге, говорил, что получил во время задержания рэкетиров.

В отделе опера вновь собрались в кабинете у шефа и принялись изучать календарь. Над некоторыми числами последних двух месяцев стояли буквы «В», «Т» и «А». Букв «Т» было шесть, одна «А» и одна «В».

— Обратите внимание, господа, — заметил Кивинов, — что последняя буква «Т» стоит над 1 апреля. А это день убийства таксиста.

— Тащи сводку, — возбуждённо произнес Соловец. — Сейчас прикинем.

Спустя две минуты оперативники листали книгу ориентировок. Буква «В», как оказалось, стояла на дате 25 февраля. Исходя из сводки, в этот день произошел взрыв на Московском вокзале. Буквы «Т» приходились на дни убийства таксистов. И наконец, буква «А» зловеще зависла над завтрашним днем.

— Завтра будет новая ориентировка, — мрачно пошутил Кивинов.

— Что может означать эта литера?

— Вспомним, что было во все эти дни.

Таранкин, как человек, следящий за политикой, оживился.

Взрыв на вокзале был после прибытия поезда с беженцами «Владикавказ — Санкт-Петербург». Затем таксисты бучу подняли. Те — по двум причинам: чтобы цены на проезд скинули и чтоб черных из города выгнали — нападения на водителей участились. Таксисты тогда рынки с черными погромили. А на днях летчики бастовать хотят — отказываются в Закавказье летать, стреляют там.

— Стоп! — хлопнул себя по лбу Соловец. — Буква «А» — аэропорт, это ж как божий день ясно. Они что-то в аэропорту готовят. Чёрт, это ж завтра.

— Да, кто-то хочет, чтобы наши друзья с Закавказья в Питере себя чувствовали привольно, и не останавливается ни перед чем.

— Нам самим не справиться, — заключил Соловец. — Надо Борисова подключать.

— Найдешь ты его, пожалуй!

— А у меня заветное слово есть. — Соловец набрал номер. — Борисова, пожалуйста. Нет? Тогда передайте, что в 85-м отделении талончик есть, пусть подскочит. Спасибо.

— Это ты, Георгич, переборщил слегка, сейчас же весь убойный отдел примчится.

— Ничего лишние люди не помешают. Заморочка, чувствую, будет серьёзная.

Иван Петрович Перегаров, пилот первого класса петербургского отряда авиаторов, ложился спать в плохом расположении духа. Зарплату не платили третий месяц, завтра предстоит полёт во Владикавказ, последний раз летал — самолёт чуть не подбили. Пилоты ультиматум выдвинули: либо зарплату прибавить, либо на юг откажутся летать. Это не говоря ещё об угонщиках — что ни рейс в Грузию, так требуют в Турцию или в Индию лететь. Пока всё обходилось, но сколько же можно?

«Решено, завтра буду стоять как стена, к самолёту не подойду. Пускай штрейкбрехеров ищут, а с меня хватит», — подумал Перегаров.

Зазвонил телефон:

— Товарищ Перегаров?

— Да, это я.

— Вы назначены на рейс «Санкт-Петербург — Владикавказ». Настоятельно рекомендую вам сесть за штурвал, в противном случае вы можете себя плохо почувствовать, — произнес металлический голос в трубке.

— Кто это?