Кошмар на улице Стачек

– Перед 8 марта, Георгич, в «Паланге» серия с клофели-ном прошла, и наша сеньора очень катит по приметам с преступницей… Так что про ужин ты нам не рассказывай.

– Нет!!! – как ужаленная заорала Уксусова. – Я там всего-то один раз была, когда с Виталиком познакомилась.

– Ладно, продолжай, – успокоил ее Соловец. – О клофелине после.

– Виталик сам ко мне подсел, познакомились, поболтали, вообще, ничего особенного, потом ко мне поехали, ну и дальше как обычно… Утром он ушел, я телефон ему свой дала, он не записывал, у меня простой номер.

– А о себе что рассказывал?

– О себе? О себе? – долго морщила лоб Уксусова. – Я 1 как-то и не спрашивала. Говорил, что служил в спецназе, но | я подумала, что треплет, хотя парень-то здоровый. Живет 1 где-то в центре. Про работу ничего не рассказывал. Плел что-то про несчастную любовь, так они все плетут – цену набивают.

– Ну, дальше.

– Недели через две он мне позвонил, пригласил куда-нибудь сходить, я и согласилась. Были, кажется, в «Карелии», но на ночь он не остался, сослался на какие-то дела или на больную бабушку.

– Адрес, телефон оставил?

– Нет, я тоже как-то не спрашивала. Стойте, так он же телефон Наташке Железневой оставлял, ну да, точно, там же, в «Карелии». Неделю спустя он снова меня пригласил, а со мной Наташка напросилась, она тогда на мели была, хотела подработать, ну я и взяла ее с собой.

– А почему ей он телефон оставил?

– Ей срочно письмо надо было передать в Нью-Йорк, а Виталик сказал, что у него знакомый скоро едет. Она дала ему свой телефон, он его еще на рубле записал – салфеток почему-то не было – и оставил ей свой. Вы позвоните Железневой, у нее в книжке записной должен быть.

– Железнева повесилась. Ее замучали совесть и антиморальная сторона ее деятельности.

– Ну и шуточки у вас… – Уксусова недоверчиво посмотрела на Кивинова.

Соловец достал из стола записную книжку Железневой.

– В эту книжку она записала?

– Да, – побледнев ответила Уксусова. – На последней странице.

– Этот? – показал на номер Соловец.

– Ага, – кивнула она. – Я хорошо помню, Наташка уже подвыпившая была, никак не могла букву «В» найти. А откуда у вас книжка?

– От верблюда! Сказано же, нет больше Наташки. Перестало биться девичье сердце, – съязвил Кивинов.

– А потом что было? – продолжал Соловец.

– А больше я его и не видела. Подумала, что если у него серьезно, он меня сам найдет, а если просто так, потрахаться, так зачем он мне? Что я дура – задарма-то? Вобщем, не звонил больше. А из Швеции я прилетела, он меня на вокзале встретил, сказал, что случайно, предложил до дому проводить.

– А откуда он мог знать, когда ты вернешься?

– Наверно, от Наташки – я только ей рассказывала. Кивинов принес цепочку и куртку.

– Вещи его?

– Да, в куртке он в «Карелию» ходил, а цепочка точно его– брелок необычный.

– Хорошая у тебя память, поэтому отправляйся-ка ты в камеру и вспоминай про клофелин. Ну а коли не вспомнишь, что ж, придется тебя тогда отпустить, и уж поверь нашему опыту, второй раз Виталик не промахнется, – произнес Кивинов, распахивая дверь кабинета. – Давай, овца, шевели копытами.

Клубникин тихо скончался под утро в больнице имени Костюшко. Правда, перед этим он на несколько минут пришел в сознание и увидел перед собой Соловца в белом халате, что-то объясняющего ему и подсовывающего ему какой-то лист бумаги. Откуда-то издалека до него доносился голос начальника:

– Володя, на всякий случай подпиши, не пижонь. Уксусова, зараза, не видела, как он тебя ударил, глухарь может быть капитальный, а у нас сейчас с тяжкими плохо. А если мы его расколем, то объяснение это выкинем. Тут написано, что там гвоздь из стены торчал, ну ты на него случайно и напоролся. Вова, выручай, ты же должен нас понять.

До Клубникина дошел смысл происходящего, слабеющей рукой он взял ручку и подписал лист, потом притянул к себе Соловца и что-то прошептал ему на ухо.

– Три-два в пользу «Динамо», – сказал Соловец, пожал руку Клубникину и вышел из палаты.

Кивинов в крайне тоскливом настроении сидел в своем кабинете, когда туда заглянул дежурный.

– Андрюха, выручай, оформи трупик, не криминальный. Бабка из квартиры уже неделю не выходит, запах пошел, соседи звонят, требуют проверить. Сгоняй, а?

– А что, участковых нет?

– Все в рейде по борьбе в коррупцией, в отделении только дежурный наряд.

– Куда ехать-то?

– На Стачек, за общаги.

– Машина будет?

– Бензина нет, – виновато пожал плечами дежурный.

– Понял, – вздохнул Кивинов. – Ладно, черт с вами, давай адрес.

Упаковав сумку противогазом и бланками протоколов, Кивинов отправился на трамвайную остановку. Был час пик, народу на остановке скопилось многовато, но так как ехать надо было квартала три, пришлось пристраиваться к толпе. Трамвай, штурмуемый пассажирами, врос в рельсы и, казалось, уже не тронется никогда. Сзади звонили еще три трамвая, но население почему-то упорно лезло именно в этот. Кивинов спокойно стоял в сторонке, не надеясь даже близко подойти к вагону.