Кошмар нашей настоящей жизни

«Сломанные судьбы с нераспустившимися цветами юных душ множили собою места мрачного успокоения: официальные псих-диспансеры и приюты душевнобольных, неучтённые притоны и лицензионные бордели, комуфляжно носящие рекламные маски салонов красоты и саун с фитнес-клубами, в шкафчиках раздевалок которых полиция вдруг обнаруживала мёртвые тела юных девушек», что было противостоянием людей государственной системе, так как они не могли жить без снабжения едой, а по манере правления государства должны смочь во своё благо. Туда же отвезли бы соседа Антона и дальше никого кроме родственников к нему не пускали бы. Если бы его кто-нибудь спросил: «А в чём смысл такой победы?», он бы спокойно сказал: «А нужен ли смысл выживанию? Если родился, то выживать — это обязанность, а обязанность не предполагает даже причины». И на эти мысли Антон почувствовал на себе человеческий гнев и понял — значит кого-то это явно не устраивает. Нужно ещё «гордыней» их по раздражать. Почему Антон смеялся в душе? Он понимал, что как только он стал врагом системы, то слово гордыня приобрело смысл: «Если я не желаю суицида, если желаю выжить, если я хочу жить и выживаю любой ценой, то у меня гордыня». И он не собирался в этих обстоятельствах проигрывать системе, потому что при возникновении вопроса «А кто же победил?» ответ победы системы его не устраивал. Он не стал ждать более скорую, потому что товарищ умирал, он оттащил его тело в другое помещение и положил несколько стульев, а на них уже корчившегося соседа и сказал ему: «Тут я тебе не смогу помочь, ты должен пересилить, понять, что это не по-настоящему и вопреки этой боли встать сам, пойми. И пойми, что сам значит общаясь с чем угодно, кроме любых живых существ в структуре ретроспективы и перспективы реальности. Не понимая до конца пойми и встань». Виля вдруг прошибло, он очухался и успокоился, но встать сразу побоялся, потому что был в шоке. И человека легко можно понять — предсмертный шок действительно страшно, но не на самом деле, потому что умереть по-настоящему можно вообще незаметно. Антон испытывал сомнения относительно будущих действий, но по этим обстоятельствам он просто понял, что выхода больше и не осталось. Этот инцидент и массовая паника людей, о которой он тоже был в курсе дала ему понимание причины исчезновения людей в агрохолдинге. Однако скрыть концы в воду удавалось не всегда. Антон понимал — это ещё далеко не конец, появятся ещё ублюдки, готовые пойти на все ради успеха и процветания на чужой крови, даже несмотря на то, что они сами умрут мясом для хозяев этой государственной системы. Даже если он не будет им противостоять, они сами попытаются его найти. Он так же понимал, что делать упор на поиск пророческих и религиозных связей в прямой интерпретации этого смысла не имеет, потому что это нельзя интерпретировать прямо и он это, как учёный понимал. Он остановился на мнении, что необходим поиск оружия как можно более дешёвого и даже знал, где его можно достать, просто для самообороны, потому что ему доказали обстоятельства, что его жизнь явно под угрозой. И бесполезно ему было пытаться попросить помощи у кого-либо, ведь даже если ему поверят, что кто сможет сделать? Все сами их рабы. Он знал об этом. Коллеги заботились о недавно чуть не погибшем соседе, а Антон отпросился для осуществления своих планов…