Кошмар под Новый год

И отовсюду слышался хруст. Хрустел снег справа, слева, спереди и сзади. Рыжик задыхался, и от этого ему казалось, что его уже окружили и лошади тычут мордами ему прямо в спину.

Он обернулся, наткнулся на что-то и кувырком полетел вперед.

Когда мир вокруг перестал вращаться и ноги опустились ниже головы, Антон огляделся. На мгновение ему показалось, что он оглох. Но, даже сняв шапку, он ничего не услышал.

В лесу стояла зловещая тишина. Не было ни скрипов, ни шипения. Черные силуэты деревьев замерли.

И все же кто-то здесь был. Рыжик чувствовал, что сверху за ним кто-то наблюдает.

Медленно, стараясь не скрипеть снегом, он прополз под ближайшую елку, скатился к самому стволу. Прислушался. Вокруг была все та же тишина.

«Уф, пронесло!»

Антон стряхнул с шапки снег, отдышался.

Надо же как он попал! Эдак и разрыв сердца получить можно. Ты идешь, а на тебя такая махина вываливается. Куда они лыжника-то дели? Не в снег же он провалился вместе с лыжами. Неужели и Мишку так же затоптали?.. Копытами…

Рядом что-то шваркнуло. Верещагин перестал дышать.

Тишина.

Может, птица?

Надо возвращаться в лагерь. Собирать всех ребят и срочно убираться отсюда.

Рыжик уже приподнялся с четким намерением все рассказать Паганелю, убедить всех, что нужно немедленно уходить.

А Мишка?..

Верещагин упал обратно под елку. Если Рыба попал в такую передрягу?.. Как же они его здесь бросят? Нужно выследить, куда уходят всадники…

А если они никуда не уходят, а просто сидят в сугробе? Засада у них такая, именно на этом участке. Выскакивают и уничтожают всех, кто попадается им на пути.

Нет, нет! Только бы все остались живы!

Антону впервые стало безумно жалко неуклюжего Мишку. Это ведь невозможно, невероятно, чтобы он его больше не увидел. Никогда, никогда? Ни на минуточку? Верещагин так расстроился, что чуть не расплакался прямо под этой дурацкой елкой.

Холодало. Надо было выбираться и идти в лагерь. Не замерзать же, сидя в сугробе!

Антон прикинул, откуда он пришел и куда попал. Выходило, что, уходя от погони, бежал он в противоположную сторону от лагеря. Теперь надо возвращаться к тропинке, миновать ее и идти, не сворачивая, прямо. Если костер не затушили, то у него есть шанс не пройти в темноте мимо и выбраться прямо к палаткам. А если затушили и легли спать…

Нет, лучше не думать об этом. Не лягут они, не дождавшись его. Олег Павлович весь лес на ноги поставит, сто костров разведет, но возвращающегося Антона встретит.

Верещагин выбрался из-под елки. Разгоряченное бегом лицо стал щипать морозец.

К лыжне он шел, ориентируясь по своим следам. Да, натоптал он здесь славно, как будто бульдозер прошел. Если всадники хорошо видят в темноте, то они могли легко найти его. Но, видимо, в таком мраке они вообще ничего не видят, иначе бы давно догнали его. Да и преследовать такую мелкую жертву им, наверное, неинтересно.

Вот и замечательно!

Антон дошел до елок, за которыми проходила тропинка.

Быстренько перебежать ее, пройти еще минут десять. И все закончится.

Он шагнул в сугроб.

Вдруг из соседнего сугроба с холодным треском рванулся конь. От ужаса у Антона тут же все онемело. Конь заржал, танцуя на одном месте, и прыгнул на него. Ноги Верещагина подкосились, он упал в снег. В голове билась одна мысль: «Перейти тропинку, перейти тропинку!» На четвереньках он побежал вперед. Одна варежка свалилась с руки. Он за ней потянулся, не удержал равновесие и кубарем выкатился на лыжню.

Громкое ржание над головой оглушило Антона. Над ним блеснули копыта вставшего на дыбы жеребца. Антон снова вскочил на четвереньки и бросился через тропинку. Копыта впечатались в снег рядом с его рукой. Глубокий след от копыта тут же затянулся ровной корочкой снега. Конь всхрапнул, снова поднимаясь на дыбы. Антон откатился в сторону, двинулся вперед, но прямо перед ним возник еще один всадник. Конь нервно перебирал жилистыми ногами.

Рыжик видел все так отчетливо, как будто сейчас была не ночь, а ясный день – ошалевшие глаза лошадей, напряженные ноги, оскаленные морды, хлещущие по бокам хвосты, прижатые уши.

– Человек!

Третий всадник мчался по тропинке, конь дергался из стороны в сторону, тряс огромной мордой, билась на скаку грива, глухо звякали медяшки на сбруе.

– Мама!

Антон приподнялся, рукой закрываясь от мчащегося на него ужаса. Перед ним конь резко остановился, обдав его снежной крошкой. Воздушной волной Верещагина опрокинуло на спину. По инерции он кувыркнулся еще раз, на руках подтянул себя к сугробу и, загребая под себя снег, утонул в нем.

Из-за елки тут же показалась высокая темная фигура, полоснул по веткам плащ. Лошадь, легко выпрыгивая из глубокого снега, мчалась прямо на Антона.

– Отстаньте от меня! – взвизгнул он, пораженный тем, как запросто лошади преодолевают сугробы.