Кошмар под Новый год

Поляну освещал высокий яркий костер. На границе света и тени, понурив головы, спали лошади. В стороне от них лежали седла. Две палатки замерли черными треугольниками. У костра шел негромкий разговор. Только Андрюха Васильев, до конца еще не пришедший в себя после своего возвращения, суетился у костра, то подкладывая полешки, то вороша прогоревшие угли.

Темные глаза девочки налились еще большей темнотой.

– Я вас заставлю бояться, – прошептала она. – Я вас заставлю уйти отсюда. Не уйти. Убежать!

Почуявшие что-то лошади дрогнули. Всхрапнул со сна Гравер.

Света беззвучно отступила обратно к черте. За ее спиной встали четверо, появившиеся из снега. Они дождались, когда Света кивнет, и, не спеша обогнув кусты, вышли на свет.

Света отошла еще дальше, и из снега тут же встали четверо лыжников в разноцветных спортивных костюмах. Трое мужчин и одна женщина. Все на лыжах.

Света опять кивнула, и лыжники, как по команде, двинулись с места.

Вскинулся снег, опять выпуская лыжников.

Со стороны поляны послышались удивленные возгласы.

Вторая партия лыжников скрылась за кустами.

Последний раз взлетел снег. У еще больше углубившейся черты встал сухонький старичок с шапкой-петушком на голове. Он поудобней перехватил палки и мелко засеменил по взрыхленному снегу.

Блестевшие чернотой глаза Светы стали бледнеть, выцветать. Она глубоко вздохнула, коротко моргнув, и растворилась в ночи.

А поляна все больше оживала. Появление новых людей разогнало дремоту.

За суетой никто и не заметил исчезновения троих ребят.

Лес насторожился. Снова зашевелился снег. Фыркнул вставший на ноги конь. Призрак поправил ноги в стременах, поднял голову. Вокруг царили радость, удивление, восторг.

Всадник недовольно дернул поводом, заставляя коня идти вперед. Все это было не то. Ему нужны были страх, ненависть, трепет. Ему нужны были отрицательные эмоции.

Сашка шел с края от лыжни, вспарывая сапогами снег. Миша, мелко подскакивая, бежал рядом. Идти ему никуда не хотелось, но и возвращаться одному было как-то боязно. Поэтому он шел вперед, втайне надеясь, что их прогулка ничем плохим не закончится.

– Найдешь ты их, что дальше? – не унималась Павлова, стараясь не отставать от одноклассников. – Они же наскакивать начнут.

– Не начнут, – Сашка с разбега запрыгнул на высокий сугроб. – Они нападают, когда их боятся. А мы сейчас сходим к той тропе, откуда они появились, найдем их и пошлем обратно. Как Рыжик говорил, так и сделаем.

– И тебе совсем не страшно? – Настя в очередной раз шмыгнула носом.

– Слушай, Павлова, – остановился Токаев. – Если ты такая пугливая, топай обратно. Мы тебя не звали. Правда, Рыба?

– Угу, – кивнул Миша, сосредоточенно глядя себе под ноги.

Настя обиженно засопела, отстала на несколько шагов и снова пошла дальше.

«Ага, не дождетесь! – злорадно подумала она. – Так я от вас и отстала! Держи карман шире! Фигушки! Вместе дойдем. Тут и бояться нечего. Лошади какие-то… Видела я этих лошадей! Ничего в них страшного нет».

Настя прибавила ходу, стараясь догнать ушедших вперед ребят. Она не смотрела по сторонам, чтобы не увидеть чего-нибудь лишнего. Поэтому пикирующую на нее птицу она заметила в последний момент.

Черная тень стремительно приблизилась к ней. Прежде чем споткнуться и растянуться на тропинке, Павлова успела рассмотреть огромный, светящийся в темноте желтый глаз.

Птица, гулко хлопая крыльями, полетела прочь. Настя осторожно подняла голову. Ребята, только что топавшие в двух шагах от нее, скрылись за поворотом. Вокруг стояла засасывающая тишина. Справа явственно послышался легкий хруст шагов. Кто-то бежал, мелко перебирая короткими лапками.

Павлова вскочила на четвереньки и нос к носу столкнулась с зайцем. Белый, пушистый, он сидел, сжавшись, тревожно водил влажным носом, косясь на Настю черными бусинками глаз. От неожиданности девочка открыла рот. Заяц был близко, очень близко, руку протянешь и коснешься теплого меха. Но шевелиться было боязно – вдруг заяц превратится во что-то страшное и укусит.

Зверек тоже не двигался, напряженно вглядываясь в Настю. Но вот он дернул головой, одно ухо встало торчком, он прислушался, а потом развернулся и поскакал прочь.

– Погоди! – в каком-то оцепенении прошептала Настя. – Постой!

Она поползла за зайцем. Ей очень захотелось еще раз как следует его рассмотреть, погладить по мягкой шерстке, подержать в руках. Но заяц убегал, смешно взбрыкивая задом. Делал он это неспешно, как будто зовя Настю за собой. Она и ползла за ним, ползла… пока заяц не исчез. Только что прыгал перед ней, мелькал белый хвостик. И вот уже никого перед Павловой нет.

Настя попятилась. Со всех сторон ее обступила темнота. Она почувствовала, как леденеют руки в промокших перчатках, как холодят ноги штаны, промокшие на коленках.

Павлова вскочила, завертелась на месте. Вокруг был лес. Темные стволы деревьев, хмурые елки.

Откуда она пришла?

Оттуда? – Там кусты, елки.

Оттуда? – Там сугробы, темные деревья.

Оттуда? – Там темнота, гудящий ветер.