Кошмар под Новый год

Но на лице Алика читалось не то разочарование, не то ожидание, что нечто ужасное обязательно произойдет. В тот момент, когда, расслабившись, мы не будем ждать никакой опасности.

– Ничего, – шепнул мне Алик.

– Хм… – ответил я. – Не нравится мне это.

– И мне. Давай, это… туда зайдем?

– Давай.

Алик еще крепче сжал мою ладонь и шагнул в комнату. Оказавшись в дверях, мы услышали чей-то возбужденный голос.

– Ля-ля-ля, тополя, тра-ля-ля, дур-ля-ля. Да-да, я схожу с ума. И в этом нет ничего удивительного. На моем месте сошел бы с ума любой. Но что делать? Надо как-то приспосабливаться… Взять, что ли, песню спеть? Но я уже спел все, что только можно было спеть. Ну ладно…

Горит и кружится планета,
Над нашей Родиною дым,
И значит, нам нужна одна победа!
Одна на всех, мы за ценой не постоим!
Одна на всех, мы за ценой не постоим!
Нас ждет огонь смертельный… –

на этих словах неизвестный «певец» осекся. – Нет, про смерть не надо, лучше что-нибудь жизнеутверждающее. Например…

А-а-а, бананы, кокосы, а-а-а, апельсиновый рай…
Стоит только захотеть – можно и звезды,
Стоит только захотеть – с неба собрать!..

Я похолодел. Алик вздрогнул.

– Алик, что это?

– Че… че… по-моему, человек… Голос, по крайней мере, человеческий… И кажется, пацанячий…

Я не знал, как реагировать. Хорошо это или плохо, что там человек, а не чудовище? Впрочем, почему чудовище не может обладать человеческим голосом? Да и к антуражу дома больше подходило чудовище, а не человек. Если это все-таки человек, то как он здесь оказался? Так же, как и мы, или он здесь живет? Будет ли он нам рад? Почему он не заметил, как открылась дверь? Ведет себя так, словно он здесь один. Хоть бы «привет» сказал.

И тут я понял: «Да это же он, наверно, стрелял!» И сразу же в голове зажужжал рой вопросов: «В кого стрелял? Почему стрелял? Откуда у него пистолет? Не стрельнет ли он в нас?»

– Точно, там чувак какой-то, – донесся до меня голос Алика. – Чего мы в дверях стоим? Пошли.

Мы сделали еще шаг. В комнате стало светло. Я посмотрел наверх: на потолке висела такая же люстра, как и во всех комнатах этого дома. Один в один. Тоже не горят лампочки, тоже клочьями свисает паутина…

Интересно – когда стояли в дверях, была тьма кромешная, как только вошли – стало светло. Ради эксперимента я шагнул назад. Темно. Шагнул вперед – светло. Алик понял мою мысль и проделал то же самое. На его лице отразилось искреннее недоумение.

– Вот так номер… – произнес он.

Мы сделали еще шаг. И увидели человека.

Это был рыжий парень примерно нашего возраста. Худой, бледный, в очках. Волосы – дыбом.

Мы с Аликом замерли. Он сидел на полу в позе лотоса и говорил:

– Что бы мне еще сказать? Не знаю. Но что-то говорить надо. Я слышал, что если человек находится в… в этой… как ее… вот, уже слова забываю… в… точно! – в изоляции от общества, то ему обязательно нужно разговаривать. Все равно с кем, хоть со стенами или со своими пальцами. Главное – не разучиться говорить.

Он раскачивался из стороны в сторону и принялся петь какие-то глупые песенки.

Мне это решительно не понравилось. Ничего себе грубиян: даже не поздоровался с нами! Впрочем, это мы гости. Мы зашли в его комнату. И поздороваюсь я тоже первый.

– Привет, – сказал я.

– Да, привет, – подхватил Алик.

Мы замолчали в ожидании ответной реакции, но парень, словно не услышав приветствий, продолжал размеренно бубнить ничего не значащие предложения. Хотя это только с первого взгляда они казались бредовыми. С Рыжим явно случилось что-то, из-за чего он сходит с ума и к чему приспосабливается… Значит, дела у него совсем плохи, ведь приспосабливаются только тогда, когда нет другого выхода.

– Ты глухой? – заорал вдруг Алик. – Слепой? Почему нас не замечаешь? Ну же, отвечай! Как отсюда выбраться?

Парень даже не вздрогнул.

Черный ворон… Что ж ты вьешься
Над моею головой?
Ты добычи не дождешься…
Черный ворон, я не твой… –

напевал он.

– Козел какой-то, – злобно выкрикнул Алик. – Сейчас я ему вмажу!

– Прекрати! – заорал я. – Не надо сходить с ума! Я понимаю, что нервы напряжены до предела, но не надо же его лупить!

Я подошел к рыжему парню вплотную и приветливо сказал:

– Привет. Как тебя зовут? Что ты здесь делаешь? Живешь? Сам? Почему на нас внимания не обращаешь?

Парень прекратил петь, раскачиваться, с хрустом потянулся и поднялся на ноги. Стал напротив меня, оперся о стену, устремил свой взгляд как-то сквозь меня и снова запел:

Дорогой длинною, да ночкой лунною,
Да с песней той, что вдаль летит, звеня…

Тут уж и мне захотелось начистить ему рыло.

– Хватит петь! – завопил я так, что брызнул слюной. – Отвечай на наши вопросы, придурок!