Кошмар в Берлине

И Долль наконец-то засыпает — выплеснув злость, он погружается в сон, глубокий и спокойный, словно разразившаяся гроза очистила воздух. Когда он просыпается, в комнате уже смеркается. Он чувствует себя свежим и отдохнувшим — давно забытое ощущение. Его первый здоровый сон безо всяких лекарств! Удобно устроившись в кресле, он в спокойной обстановке обдумывает все то, что произошло утром.

Он снова видит себя стоящим в длинной очереди в карточном бюро. Хотя он пришел рано, перед ним человек сто. Окружающие ругаются и задирают друг друга. Перебранки вспыхивают из-за одного-единственного слова, которое зачастую еще и неправильно понято, — а какая необузданная ярость захлестывает стоящих в очереди, когда им кажется, что кто-то пытается пролезть вперед! За три часа в атмосфере взаимной ненависти Долль неизбежно утрачивает свое утреннее праздничное настроение. Его одолевает гнетущее чувство, и, как он ни пытается, побороть его не может.

И вот наконец он стоит в кабинете перед столом, за которым сидит то ли девушка, то ли женщина; за спиной гомонят, рядом гомонят, и Долль тоже открывает рот, произносит слова, которые сто раз обдумал, кропотливо подобрал…

Но ему не дают сказать и трех фраз.

— Сначала принесите справку о регистрации и ордер на квартиру, — перебивает его девушка. — Без этих документов мы карточки не выдаем. Идите в жилищное управление! Пожалуйста, следующий!

— Но девушка! — восклицает он. — Это наша квартира, она всегда была нашей, и мы из нее не выписывались — так зачем мне заново регистрироваться?! Посмотрите в вашей картотеке!

— Тогда пусть жилищное управление это подтвердит! И вообще… — Она окинула его неприязненным взглядом. — Пожалуйста, следующий!

Долль мог говорить что угодно — она на своей должности давно научилась не слышать посетителей. Его речи были для нее все равно что жужжание мухи! Ему пришлось развернуться и уйти — и ради этого он потратил три с лишним часа и кучу нервов!

Он отправился на поиски жилищного управления, нашел его. Там была очередь покороче: стоять пришлось всего полтора часа. Но и в жилищном управлении он ничего не добился. Сначала его выслушала некая дама и засомневалась, как следует поступить в его случае. Он должен был встать на учет до 30 сентября, а сейчас уже почти декабрь! Дама перенаправила его к своему весьма раздражительному коллеге, который, судя по его обращению с предыдущим просителем, не очень любил слушать, зато очень любил вещать.

Перед этим человеком Долль разложил свои бумажки: старые квитанции на квартплату, свидетельство о том, что он был бургомистром провинциального городка, справки из районной больницы, где Долли лежали…

Бросив быстрый взгляд на документы, человек за столом сгреб их все в одну кучу и рявкнул:

— Меня все это не интересует! Уберите свои бумажки, им самое место в мусорном ведре! Следующий!

— Мне нужно свидетельство о проживании, — довольно сердито сказал Долль.

— Свидетельство о проживании? Ишь чего захотели! — Раздражительный тип раздражался с полоборота. — Это на каком же основании? Непонятно! Ничего я вам не выдам, даже не надейтесь! Следующий!

— Какие документы вам нужны? — продолжал упорствовать Долль.

— Мне ничего не нужно! Это вам нужно! Следующий, и поживее! — это «следующий» он, похоже, выкрикивал чисто механически, как многие люди привешивают в конце каждой фразы что-нибудь вроде «да?». И он зачастил: — Принесите заявление от вашего домохозяина, что владеете квартирой с 1939 года. Принесите справки, что вы снялись с учета и не получаете продуктов в том месте, куда вас эвакуировали.

— Но меня никто не эвакуировал. Да и сняться с учета в этом городишке я не мог: карточек там не выдают.

— Ну просто смешно! — закричал чиновник. — Сплошные отговорки да увертки! Вы хотите пролезть в Берлин, только и всего! Но от меня вы ничего не получите, слышите, ничего, даже если представите все справки в лучшем виде! — Он в бешенстве грохнул кулаком по столу. — Я таких, как вы, вижу насквозь — вы меня не проведете. Следующий!

И вдруг добавил совершенно другим, брюзгливым тоном:

— И вообще…

Уже во второй раз за утро Долль слышал это «и вообще», звучавшее, как глухая угроза. От всего этого хамства и подозрительности у него кровь вскипела в жилах, и он осведомился зло:

— Что это значит? Что вы этим «и вообще» хотите сказать?

— Шли бы вы уже! — чиновнику, казалось, враз стало скучно. — Сами отлично понимаете. Не притворяйтесь! — Он придирчиво осмотрел свои ногти, потом поднял взгляд на Долля. — Или вы желаете объяснить мне, как вы с семьей живете в Берлине аж с 1 сентября? — Тон у него был торжествующий, и окружающие злорадно косились на Долля — ну, сейчас он получит! — Либо вы приехали не 1 сентября, а только сейчас. Тогда вы проворонили сроки и никто вас на учет не поставит. Либо вы с 1 сентября отовариваетесь на черном рынке — тогда я обязан сдать вас в полицию!