Кошмар в музее

Туго спеленатое безумное создание начало извиваться по грязному полу, медленно подползая к запертой двери, а достигнув ее, стало, с силой биться о нее головой. Джонсу была омерзительна сама мысль о том, что пленника придется связать еще крепче, тем более что он и сам все еще никак не мог собраться с силами после недавней драки. Ожесточенное сопротивление противника стало действовать ему на нервы, и он почувствовал, что его снова захлестывает та же безымянная тревога, которую он ощущал в темноте. Все связанное с Роджерсом и его музеем было столь дьявольски ненормальным, навевающим мысли о черном, гнетущем безбрежии потусторонней жизни! Ему было отвратительно осознавать, что рядом где-то в темноте помещения за запертой деревянной дверью в этот самый момент таится восковое изображение дьявола, слепленное руками безумного гения.

И в этот самый момент произошло нечто такое, что вновь пронзило все естество Джонса ощущением леденящего ужаса, и заставило покрывающие его тело волосы — даже тоненькие волосочки, произраставшие на предплечьях, — встать дыбом от не поддающегося описанию кошмара. Роджерс внезапно перестал вопить и колотиться головой о деревянные панели двери, даже постарался принять сидячую позу. Голова его склонилась набок, словно он внимательно прислушивался к чему-то. В то же мгновение его лицо исказила дьявольская ухмылка триумфа, и он заговорил вполне нормальным голосом.

— Слушай, глупец! Внимательно слушай! Оно услышало мой призыв и идет сюда. Разве ты не слышишь, как оно выбирается из своего чана, что стоит там, в конце коридора? Мне пришлось выкопать глубокую яму, потому что ничто другое Ему не подходило. Это земноводное, ты же знаешь — сам видел на той фотографии. Оно пришло на Землю из свинцово-серого Югота — мира, города которого скрыты под водами теплого, глубокого моря. Оно не может встать там в полный рост, размеры не позволяют, а потому приходится все время сидеть на корточках, скрючившись. Отдай мне ключи, мы должны выпустить Его и встать перед Ним на колени. Потом мы выйдем отсюда и поймаем какую-нибудь собаку или хотя бы кошку, отыщем какого-нибудь пьянчугу, чтобы сделать Ему жертвоприношение.

Не столько слова сумасшедшего, сколько то, как они были произнесены, вызвали в душе Джонса сильнейшее смятение. Подчеркнутая уверенность, даже искренность, звучавшие в этом безумном шепоте, оказывали завораживающее действие. Воображение, в котором сквозила подобная сила, вселяло подлинную угрозу в дьявольскую восковую фигуру, таящуюся где-то за тяжелой дверью. Приглядевшись к ней, Джонс словно завороженный, увидел на ее поверхности несколько трещин, хотя никаких следов физического воздействия с этой стороны дверной панели видно не было. Он представил себе, какого же размера, были комната или шкаф, скрывавшиеся по другую ее сторону, и каким образом была укреплена в ней восковая фигура. Слова маньяка про чан и коридор, несомненно, являлись плодом его воображения, равно как и все остальное.

На какое-то ужасное мгновение Джонс полностью утратил способность дышать. Кожаный пояс, который он подобрал для того, чтобы дополнительно связать Роджерса, выпал из его внезапно обессилевших рук, а все тело с головы до пят сотрясла конвульсия. Он чувствовал, что это помещение способно свести его с ума, как уже случилось с Роджерсом, но лишь теперь понял, что на самом деле лишился рассудка. Он обезумел, потому что его разум заполнили галлюцинации, еще более фантастические, чем те, что он уже пережил в эту ночь. Безумный хозяин музея уверял его, что слышит, как мифический монстр плещется в своем резервуаре за дверью, и — о Боже! — он сам теперь слышал это!

Роджерс заметил, как спазм ужаса сковал лицо Джонса, превратив его в застывшую маску страха. И загоготал.

— Ну что, идиот, наконец-то поверил! Теперь и ты узнал это! Слышишь — Оно идет! Отдай ключи, дурак, мы должны принести Ему жертву!

Но Джонс был уже не в состоянии воспринимать человеческую речь, здравую или безумную. Паралич страха наполовину лишил его сознания и способности передвигаться. Ведь он действительно слышал всплески, на самом деле различал шлепающие и хлопающие шаги, словно громадные мокрые лапы ступали по твердой поверхности. Что-то действительно приближалось к ним. В ноздри ударил прорвавшийся сквозь щели в двери зловонный животный запах, похожий и одновременно несхожий с той вонью, которую ему приходилось ощущать в зоологическом саду Риджент-парка.