Кошмарной вам ночи (СИ)

— Я совершила амарант много веков назад, ещё до того, как увидела смерть Оро и предупредила его об этом. Джозеф укрывал меня почти двадцать лет, прежде чем я смогла снова явить себя миру. Никто, кроме него, не знает об этом, и я не сказала, почему сделала это. Наши судьбы сплетены. Всех нас. Моя, твоя, Мидаса, Джозефа, Оро…

— И почему же ты сделала это?

— Не знаю.

Старфиш улыбнулась. Грёза фыркнула и всплеснула руками, такой ответ её не устроил. Малкавианка обвела взглядом комнату, собираясь с мыслями.

— Я встретила его в одном из своих путешествий на родину и увидела, что его не-жизнь должна оборвать я. Перед смертью он поведал мне, что незадолго до нашей встречи он обратил своего правнука. Я не придала этому значения. Спустя полтора века, в тот самый день, когда я предсказала Оро его судьбу, я столкнулась с этим сородичем снова. Он не знал, что я следила за ним, и даже если бы знал и предстал передо мной лицом к лицу, не понял, кто я. Это был его правнук. Ренегат.

Грёза нахмурилась, складывая всё сказанное воедино, а затем усмехнулась.

— Всё переплетено, да?

— Именно так. Поверь мне, ни одно существо не могло бы свести всех участников этой игры так ловко. На это способна лишь судьба — сила, недоступная ни живым, ни мёртвым. Все мы находимся в этом самом месте в этот самый час потому, что так должно было случиться, а не потому, что нами управляет древнее непостижимое существо. Допотопные не могут манипулировать нами, грёзя о нас из своих могил. Они лишь пыль и голод.

Когда Мидас наконец пришёл за Грёзой, она сидела под распахнутым окном, за которым виднелся светлеющий предрассветный горизонт. Он вывел девушку из комнаты к остальным сородичам, всё ещё обсуждавшим дела в амфитеатре, и, посадив в зале, попросил подождать его. Спустя час или два, или, быть может, целую вечность, Грёза очнулась от раздумий, когда кто-то подсел к ней и взял её руку в свои ладони. Она улыбнулась, решив, что это Мидас, но, повернув голову, увидела двуликого Козыря. Он ничего не сказал, лишь кивнул, сжал пальцы девушки, а затем отпустил её и, надев маску, ушёл прочь.

Не всё вернулось на круги своя — Грёза чувствовала со стороны сородичей неприязнь, страх, презрение, даже от тех немногих, с которыми её связывали кровные узы, и всё больше уходила в себя. Мидас уверял, что скоро всё забудется, и отношение к ней станет прежним, но девушка сомневалась в этом, и в конце концов, она приняла решение уйти на покой на многие годы, пока не исчезнет последнее чёрное пятно на её ауре.

Глава 22: Ночной призрак

Тьма медленно расступалась. Соль и метал на сухих губах ослепляли сознание, возвращая его из долгого забытья. Пробуждённые чувства оглушали: уханье совы, слепящий свет фонаря, свист ветра за стеной, далёкий вой сирен, шорох одежды, запах кожи и парфюма, скрип ногтей о борт гроба. Живительная влага наполняла каждую клеточку, расправляла ссохшиеся ткани, возвращала ощущение холода и тяжести. Казалось, миллионы острых игл пронзают мышцы, разбивая окоченение. Грeза открыла рот, потянулась вверх, желая коснуться живой кровоточащей плоти, но вместо этого еe губ коснулась прохладная грань стеклянного кувшина. Она обхватила его дрожащими руками и наклонила, чтобы получить больше.

— Не так быстро, — прозвучал знакомый ласковый голос, но она его не послушалась — слишком сильной была жажда.

Когда сосуд опустел, она потребовала больше крови, и еe прихоть исполнили. Грeза нескоро напилась, лишь поняв, что ещe один глоток пойдeт обратно носом, она отвела руку, которая держала кувшин у её губ, и легла обратно на холодящий камень саркофага, чтобы перевести дух.

— Ну и ну, — раздался другой голос. — Я бы на таких запасах целый месяц жил.

— Уже забыл, сколько ты выпил, когда я тебя откопал?

— Намного больше, — добавил третий, женский. — Я точно помню.