Кошмарной вам ночи (СИ)

— Живи, сучка. Я хочу посмотреть, как будешь мучиться ты, оказавшись наконец на моём месте.

Грёза схватила Кумитэ за подбородок и подняла её лицо к себе, вглядываясь в бледную маску смерти. Девушка внезапно распахнула глаза и шумно вдохнула. Её зрачки сузились в тонкие щелочки, а затем веки закрылись, и Кумитэ снова потеряла сознание.

Глава 6. Воспоминание: Дина

На сцене драмтеатра, закрытого на реконструкцию, стояла группа вампиров: барон Санта-Моники — тореадор Сирена, раскуривавшая сигару, её шериф — как и всегда, элегантный и одетый с иголочки Мидас, и двое малкавианов: непутёвый сир и его новообращённое дитя — тревожно вздрагивавшая женщина со взъерошенной короткой стрижкой и широко распахнутыми, наполненные ужасом, синими глазами. Не прошло и суток, как их отловили, чтобы предоставить суду.

В зале в бархатных зелёных креслах сидели свидетели, высокопоставленные представители нескольких кланов. Зеваки, большинству которых не было дела до того, кто там опять обратил человека без ведома принца.

— Сегодня без патетичных речей, господа, — сказала Сирена, поглядывая на изящные наручные часы. — У меня назначена встреча с принцем по поводу недавнего нападения шабаша на мои владения.

— Конечно, руби скорее головы, Сирена, — раздался недовольный отклик.

— Прекрати, Тейлор, — взмолилась Сирена, кривя личико. — Есть правила, которые нельзя нарушать. Если каждый сородич начнёт обращать людей в вампиров без разрешения, нас всех порешат!

— Мне приказал примоген! — визгливо крикнул малкавиан и получил звонкую затрещину от Мидаса.

Сирена перевела заинтересованный взгляд на сидящего в зале мужчину в белоснежно-белом костюме и белой маске с красным каро на её правой половине, обрамлявшим отверстие для глаза. Тот покачал головой, отрицая заявление представителя своего клана. Малк смиренно опустил голову.

— Извини, дорогой, но твой примоген так не считает, — сказала Сирена и жестом разрешила Мидасу действовать.

Мужчина занёс над шеей несчастного двуручный меч, затем быстро и гладко отсёк его голову. Тело тут же исчезло в вихре пепла. Очередь была за неонатом.

Мидас посмотрел на женщину, и та, почувствовав его взгляд, подняла вымазанное кровавыми слезами лицо. Её глаза выражали глубочайшую боль.

— Скажешь, что-то напоследок? — равнодушно поинтересовалась Сирена, туша сигару в поднесённой гулем пепельнице.

Малкавианка даже не взглянула на неё. Перед собой она видела только видения будущего, далёкого и маловероятного.

Кровь, много крови… и смерть, нависшая над городом чёрной пеленой. Улыбки охотников, окруживших согбенные фигуры сородичей. Казни, прокатившиеся волной в их рядах. Длинная дорога, перепутье, перед которыми стоят две девушки. Аура первой яркая, цвета сапфиров и чистого неба, но с чёрными, мерзкими, поедающими её изнутри пятнами. Аура другой оранжевая, тёплая, нежная, но слабая, подчинённая чьей-то воле. Путь за её спиной полон преград, разрушенных тропинок и заканчивается огненной стеной. Путь первой обагрен жертвенной кровью. Туман и слёзы. Сердце, наполненное сожалением и болью. Перевёрнутая башня, в которой царит тишина.

Чаша весов уравновешена. Её смерть и пламя на одной стороне, её жизнь и свобода на другой. Клади свою душу на одну из них. Синие глаза. Голубые глаза. Золотые глаза.

— Пощади меня, — произнесла малкавианка и засмеялась. Отвернувшись, она всхлипнула, пытаясь подавить хохот, но он рвался из неё, безудержный и громкий.

— Господи, как я их ненавижу, — прошептала Сирена, отворачивая лицо от зала, чтобы примоген малкавианов по прозвищу Козырь не мог прочесть по губам, что она сказала.

Неонат упала на четвереньки и затряслась от дурного и болезненного смеха. С трудом подавив приступ истерии, она снова подняла глаза на Мидаса и произнесла с вымученной улыбкой:

— Твоё дитя обрушит мир, сорвав с плеч головы невольных, и в честь него закатят пир. Но путь его возложен болью…

— Отруби ей голову, я больше не вынесу этого бреда.

Козырь встал, заставив всех обернуться в его сторону. Даже малкавианка прекратила хихикать, ощущая его мощную ауру, и накрыла голову руками.