Кошмарный сон слепого

— Упал неудачно… — неуверенно соврал Крис. — Родители волноваться будут, вот Уильям и решил помочь…

— Да, Уильям у нас мальчик добрый, в любой ситуации придёт на помощь! — заулыбалась женщина. — Ну что же, проходи, сейчас чаю налью и обработаю всё.

Она вновь скрылась за углом. Уильям по стенке повёл Криса туда же. В той части оказалась едва уютная гостиная с большим тёмным шкафом, жёлтым диваном и круглым столиком. Как раз с него мать что-то в спешке неряшливо убирала в коробку, а потом унесла куда-то, нервно бросив через плечо:

— Проходите, мальчики!

Уильям, как ни в чём не бывало, прошёл в гостиную и уселся на диван. Крис за ним.

— Прости за нескромный вопрос, но у тебя мамка такая нервная, ещё и эта коробка. Что там такого запретного в ней? — тихо обратился Крис к Уильяму.

— Ничего особенного, там хранятся мои старые капли и таблетки.

— Старые? На кой хрен она их хранит? Ты чем-то болен?

Уильям чуть напрягся.

— Болел. В районе пяти лет у меня началась глаукома. Мама старалась вылечить меня, но всё тщетно. К десяти годам я прошел через все стадии и ослеп.

— Так ты не всегда был… ну… таким?.. Теперь стало понятнее, почему тебе одобрили обучение в обычной школе.

— Мы с мамой много лет этого добивались, и они наконец одобрили.

Кристофер ненадолго задумался.

— Глаукома разве лечится?

Уильям кивнул.

— Не до конца, но лечится. Мама покупала мне дорогие и довольно мощные препараты наподобие Нафазолина, Тетризолина, Инданазолина… — Уильям на удивление помнил названия всех капель наизусть, потому что с самого детства заучивал их и пугал ребят со двора сложными словами.

— Подожди, вы совсем не ходили на лазер или операции?

— После народных методов мама наконец отвела меня к врачу, но он сказал, что делать операцию уже поздно и…

Кристофер смутился, перебил:

— И все капли, которые ты назвал, — это сосудосуживающие препараты, насколько мне известно. Они нарушают кровоток и могут быть тебе противопоказаны. Вы серьезно занимались самолечением?! Твоя мать совсем тебя не любит? Ты вообще уверен, что она хотела тебя вылечить?

Уильям тут же изменился в лице, стал раздражённее.

— Я серьезно начал верить в твои умственные способности, но сейчас всё ушло к нулю. Ещё что-то подобное скажешь — отведу к тем придуркам или сам тебя изобью.

— Ладно, с последним, может, я и переборщил, но в остальном прав. Какой нормальный родитель станет лечить своего ребёнка с таким тяжёлым заболеванием народными методами и не консультироваться с врачом? — не услышав ответа, Кристофер просто бросил напоследок «проехали» и замолчал. Хотя свои рассуждения он считал вполне логичными, ссориться по такому поводу с Уильямом не хотел. Да и всё-таки не его это дело.

Через пару минут в гостиную зашла мать Уильяма с подносом в руках, на котором стояло три кружки зелёного чая и уже совсем другая аптечка. Она поставила поднос на стол, а сама села на табуретку напротив Кристофера, положила аптечку на колени и начала обрабатывать раны: сначала залила перекисью водорода, порошковым антисептиком и напоследок зелёнкой. Всё это время парень сидел и рассматривал аптечку, вспоминая, что, по словам Уильяма, была другая. А когда все приступили к чаю, Уильям умудрился влезть пальцами в кипяток и обжечься, пока искал кружку.

— Ну что ж ты так неаккуратно? Всегда же знал и рассчитывал, где что стоит, — то ли ругая, то ли жалея, причитала его мать. Уильям сразу пошел в ванную, а мать в это время взглянула на Кристофера. — А мама волноваться не будет? Поздно уже. Тебе домой, может, пора? — как бы ненавязчиво спросила она.

Крис же, в свою очередь, отлип от кружки, из которой не сделал ни глотка, поставил на стол и кивнул, чувствуя, что ему здесь не рады.

В коридоре он пересёкся с Уильямом.

— Уже уходишь? — удивился Уилл.

— Домой пора, мама волнуется там уже… — он как бы невзначай глянул на мать Уильяма, обулся, похлопал нового друга по плечу и ушёл.

Глава 9

Кошмар Уильяма № 2

Я проснулся на сцене. Зрительный зал мне был очень хорошо знаком. В детстве мы с мамой часто приходили сюда посмотреть на разные танцы души, Контемп*. Каждый раз на сцене были новые люди, каждый из которых выражал свою эмоцию: гнев, грусть, радость, отчаяние, страх. И я очень любил на это смотреть. Даже после десяти, когда уже ослеп, я продолжал сюда ходить, слушать тревожную музыку и представлять эмоциональные всплески актёров.