Кошмары Изумрудного Города (СИ)

Так, переговариваясь, они шли и шли. Становилось всё темнее, но путники храбрились, не показывая страха. Наконец, Тотошка не выдержал:

- Слушай, ты хочешь всю ночь идти?

Элли пожала плечами.

- Удивительно, но я не устала. Это волшебство туфелек, наверное... И спать не хочу. Странно, правда?

- Но я-то устал, - пожаловался пёсик. - Это ты весь день книгу читала, а я сегодня семь вёрст пробежал! Хоть это для меня и не крюк. Да и не ужинал ничего! Давай отдохнём, что ли!

- Где?

- Да вон там, где кончается поле!

Девочка вздохнула.

- Ну, давай... Я-то думала, до завтрашнего утра в Изумрудный город приду...

Они присели у старой ограды, рядом с полем, отчего-то несжатым, хотя тучные колосья давно наполнились и клонились к земле.

Неожиданно они услышали странный звук.

- Что это?

Тото принюхался.

- Человеком не пахнет...

Они прислушались. Кто-то хриплым, зловещим голосом пел грустную песню:

- Кажется, шепчут колосья друг другу:

Скучно нам слушать осеннюю вьюгу!

Скучно склоняться до самой земли,

Тучные зёрна купая в пыли!

- Кто это? - дрожащим голосом спросила Элли. - Я, кажется, читала эти стихи в одной книжке...

Тотошка осторожно выглянул:

- Ничего нет... только чучело висит на колу, и всё...

А голос - странный, точно призрачный - всё пел:

- Нас что ни ночь разоряют станицы

Всякой пролётной прожорливой птицы!

Заяц нас топчет и буря нас бьёт!

Где же наш пахарь? Чего ещё ждёт?..

- Послушай, Элли, я, наверное, сошёл с ума, - тихо сказал Тотошка, - но, по-моему, это чучело поёт!

- Чучело? Как оно может петь?!

- Вашему пахарю моченьки нет! Знал, для чего и пахал он, и сеял, да не по силам работу затеял!..

И дальше в прежнем темпе:

- Плохо бедняге - не есть и не пьёт!

Червь его сердце больное грызёт!

Руки, что вывели борозды эти,

Высохли в щепку, повисли как плети,

Очи потускли и голос пропал,

Что заунывную песнь напевал!

- Эй, кто бы ты ни был, именем господа нашего, отзовись! - закричала Элли. Песня смолкла, и жутковатый голос - будто говорил человек, завязанный в мешок - произнёс:

- А кто это там? Покажись, дитя!

Элли вышла из-за ограды. Перед нею высилось чучело - огромный человек, выглядящий как кожа, снятая с фермера, выдубленная и набитая. Жуткое, опухшее, как у утопленника, лицо с подкрашенными губами и глазами под неестественным углом наклонилось к девочке.

- Кто это у нас тут, а? Кто бродит в одиночестве во тьме ночной у моего поля? Никому не позволено взять отсюда даже колоска!

- Мы и не брали, - растерянно сказал Тото.

- Да?.. А не желаете ли вы обозвать меня чучелом, страшным и отвратительным, как труп в ночи?

- Э-э... нет, - поспешно сказала девочка. - Кто ты?

- Я?.. Когда-то у меня было имя, но теперь можете звать меня Страшилой.

- А кто ты, Страшила? - дрожащим голосом поинтересовался пёсик. Чучело развело руками:

- Вам и вправду интересно знать? Я расскажу свою историю...

- Расскажи, - попросила Элли. Слушать незнакомца было менее страшно, чем слушать тишину вокруг.

- Меня звали... впрочем, не важно. Я был бродягой, как вот вы сейчас, искал работу поденщика. Меня нанял местный фермер, охранять поле в течение трёх ночей, пока он разберётся с другими полями. Так вот, я немного... хм... выпил, в общем, и уснул, а наутро оказалось, что часть поля поклевали птицы. Ну и что с того, у фермера это и так были бы излишки... Но он рассвирепел, ударил меня, а я парень не робкий - ударил в ответ... Вот только фермер, когда очнулся, позвал помощников, меня скрутили и принялись бить... В общем, он оказался настоящим зверем. И прекратил побои лишь когда я был мёртв.

- Ты был... что? - переспросила Элли.

- Умер я, вот что. Фермер стал думать, что делать с трупом, и не придумал ничего лучше, чем сделать из меня чучело. Он был таксидермистом, лучшим в округе... В общем, вынул из меня внутренности, бросил собакам, а из кожи и скелета соорудил чучело... честно говоря, я не очень-то понимаю, что и как он для этого сделал, я в его ремесле мало смыслю. Он набил меня соломой и посадил на кол посреди поля, чтобы я и после смерти охранял пшеницу. Короче, фермер свихнувшийся был, не зря я ещё подумал, отчего это он так далеко от других живёт...

- А как ты ожил? - спросил Тото.

- Не знаю! Однажды я пришёл в себя и понял, что я давно мёртв, тело одеревенело, сердце не бьётся, а в голове - прелая солома... Рот мой был зашит, хотя я слегка расковырял нити, чтобы разговаривать, правда, говорить мне было не с кем, кроме ворон. Не хочу рассказывать, что я почувствовал и сколько всего передумал, пока сидел на колу. Но, дождавшись ночи, я слез, вынул один из кольев и отправился к фермеру.

- И? - протянула девочка.