Космическая битва империй. От Пенемюнде до Плесецка

В один из предстартовых дней мы поднялись на лифте к кораблю. С нами были С.П. Королёв и Е.А. Фролов. Высота ужасная, а конструкция вокруг ракеты состоит, кажется, из одних дырок — смотреть страшно!. А ведь стартовая команда на этих ажурных опорах передвигается вверх-вниз и работает. Мне же и лифт показался весьма хлипким сооружением. Если не смотреть на ракету, то кажется, что он ползёт вверх будто бы в пустоте, словно мы едем в небо. На верхнем мостике — так, кажется, называется самая верхняя площадка обслуживания — мы вышли, и СП представил наш корабль. Валя и Ирина остались в кабине. Валя — долго, внимательно оглядывая приборы; Ирина лишь пробежалась взглядом по знакомому до последней кнопочки интерьеру. А я от такой чести отказалась.

Было ещё одно тягостное для меня мероприятие: запись предстартового обращения командира корабля „Восток-6“ к советскому народу. Текст был подготовлен заранее, надо было прочесть его с выражением перед микрофоном. Я читала скороговоркой, глотая окончания слов. Перечитывать не заставили — сошло и так.

Запуск Быковского откладывался из-за повышенной солнечной активности, ожидание затягивалось. Мы с Ириной особенно-то и не брали это в голову, а для Валерия и Вали ожидание, наверное, было тяжким. Тогда, на стартовой позиции, я читала какую-то книгу о Джеке Лондоне. Наверное, „Моряк в седле“. И она давала мне богатую пищу для размышлений. В дневнике, например, осталась такая запись: „Он не умел прислушиваться к строгому голосу дисциплины“, — это Джек Лондон как бы про меня писал. Я сейчас не знаю, что со мной будет через месяц. Не знаю, где я буду, чем займусь…

Солнышко наконец успокоилось, и день запуска Быковского был определён. По традиции, они с Борисом Волыновым уехали ночевать в домик космонавтов. Вечер без них был какой-то грустный: мы волновались и тревожились накануне События. С Борисом мы очень сдружились, наверное, потому, что пребывали в одинаковом, дублёрском положении…

Потом настал и наш день. Валя и Ира уехали в домик космонавтов, а мы остались в гостинице. На стартовую позицию ехали в специальном автобусе. Народу было очень много, кто стоял, кто сидел, все смеялись и балагурили. На стартовой позиции всё было очень торжественно. Валентина рапортовала о готовности к полёту, после объятий и пожеланий её проводили к лифту. Лифт полз вверх целую вечность. По традиции, она помахала нам рукой с верхнего мостика. Начался заключительный этап подготовки, нам возле ракеты делать было больше нечего, и мы поехали на смотровую площадку.

В стереотрубу было видно, как отошли фермы обслуживания, словно раскрылись лепестки гигантского цветка. Этот кадр кинохроники стал символом нашего века, и меня он всегда волнует… Я видела, как отошли „боковушки“, а потом Валя стала точкой и пропала в небе. Вскоре мы услышали её голос „оттуда“. Ныне это стало обыденным, а тогда трудно уклады вал ось в голове, в особенности, быть может, потому, что всё было почти что с тобой…

Вечером было торжественное заседание в домике космонавтов. Конечно, нас задарили цветами и усадили в президиум. Гагарин предложил мне выступить, но я отказалась. Тогда он выступил сам, и меня поразило, как он мгновенно нашёл контакт с аудиторией. Речь его была лёгкой, с блёстками юмора, люди смеялись и хлопали, а я думала, что никогда не смогу научиться выступать так просто и блестяще».

НЕОБХОДИМОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ. Что было потом, вы, верно, уже наслышаны по официальным источникам, книгам прошлых лет. Личные судьбы В.Л. Пономарёвой и других дублёрш сложились по-разному, но, в общем-то, достаточно обыденно. Они остались работать в Центре, Валентина Леонидовна поступила в аспирантуру, закончила её, защитилась. Последние годы перед пенсией работала в Институте истории естествознания.

Той же осенью, в 1963 году, все девушки из группы подготовки повыходили замуж. Открыла парад свадеб, как это и положено командиру, Валентина. О её свадьбе с космонавтом Андрияном Николаевым в своё время говорили и писали достаточно много. Была на её свадьбе и В.Л. со своим «Ю.».

Детей, впрочем (кроме В. Терешковой), решились заводить лишь после окончательного расформирования группы. Все думали: «Вдруг начнётся снова подготовка, а я…» Зато уж когда надежда исчезла, то все (в том числе и Валентина Леонидовна ещё раз) родили детей-погодков, 1970–1971 годов рождения.

Группу, кстати, расформировали окончательно при довольно интересных обстоятельствах.

Где-то в 1966 году по инициативе Каманина снова было возник вопрос о «женском» полёте. Однако Королёв отреагировал отрицательно: «Чтобы я ещё раз связался с бабами!..» Тем не менее, как пишет Каманин, полёт экипажа Соловьёвой—Пономарёвой мог вызвать широкий резонанс в мире. И… что уж там греха таить… прикрыть на какое-то время наметившееся отставание советской космонавтики от американской.