Космическая чума

Рокуэлл начал уставать, но боялся заснуть. Веки становились все тяжелее и тяжелее. Что, если он был не прав? Что, если его теория совершенно неверна? Что, если Смит и в самом деле не более чем студень внутри? А если Смит ненормальный, сумасшедший — настолько другой, что будет угрожать всему миру? Нет. Нет! Рокуэлл затряс головой. Смит — это совершенство^ Совершенство. В нем нет места для дурных мыслей. Он —  совершенство.

В санатории была гробовая тишина. Единственным звуком было слабое потрескивание падающих на пол чешуек кокона-

Рокуэлл спал. Он погрузился в глубокий сон со странными сновидениями. Ему снился Смит, который поднялся со своего стола и угловато передвигался по комнате, и Хартли, кричащий, размахивающий сверкающим топором и погружающий его снова и снова в зеленую броню Смита, разрубая его и превращая в какую-то ужасную жидкую массу. Снился ему Макгвайр, бегающий, бормоча, под кровавым дождем. Снился ему...

Жаркое солнце. Жаркий солнечный свет во всей комнате. Было уже утро. Рокуэлл потер глаза, смутно обеспокоенный тем, что кто-то поднял жалюзи. Он рванулся вперед — кто-то поднял! Солнце! Жалюзи нельзя было поднимать. Они были опущены уже несколько недель! Он закричал. Дверь была открыта. В санатории было тихо. Едва осмеливаясь повернуть голову, Рокуэлл взглянул на стол, где должен был лежать Смит.

Его не было.

Ничего, кроме солнечного света и еще останков разрушенного кокона. Останки.

Хрупкие черепки, сброшенная оболочка, разломанная надвое, остаток скорлупы, который был бедром, след руки, осколок грудной клетки — это было все, что осталось от Смита.

Смит исчез. Рокуэлл, сломленный, пошатываясь, добрался до стола, карабкаясь, как ребенок, между шуршащими, как папирус, остатками кожи. Затем он повернулся, как пьяный, и, шатаясь, пошел из комнаты и затем начал карабкаться вверх по ступенькам, крича:

— Хартли! Что ты с ним сделал ? Хартли! Ты что, думаешь, что можешь убить его, избавиться от тела и оставить несколько кусков скорлупы, чтобы сбить меня со следа?

Дверь в комнату, где спали Хартли и Макгвайр, была заперта. Дрожащими руками Рокуэлл с трудом открыл ее. Оба, Макгвайр и Хартли, были там.

— Ты здесь? — сказал Рокуэлл завороженно. — Значит, ты не был внизу. Или ты открыл дверь, спустился, проник в комнату, убил Смита и... нет, нет!

— Что случилось?

— Смит исчез! Макгвайр, Хартли выходил из этой комнаты?

— Нет, ни разу,

— Тогда есть только одно объяснение: Смит восстал из своего кокона и ночью исчез! Я никогда не увижу его, я никогда не смогу увидеть его, проклятье! Какой же я дурак, что заснул!

— Теперь все ясно!—объявил Хартли.— Он опасен, иначе он остался бы и мы бы его увидели! Только бог знает, что это такое.

— В таком случае мы должны его искать. Он не может быть далеко. Мы должны его искать! Хартли, Макгвайр, быстро!

Макгвайр тяжело опустился на стул.

— Я с места не сдвинусь. Пусть сам себя ищет. С меня достаточно.

Рокуэлл не стал дальше слушать и бросился вниз по лестнице, Хартли не отставал ни на шаг. Через несколько мгновений за ними последовал тяжело дыша, Макгвайр.

Рокуэлл выбежал в холл, задержавшись на секунду у широких окон, выходящих на горы и пустыню. Был ли хоть один шанс найти Смита? Первого сверхсущества. Первого, может быть, из множества других. Рокуэлл взмок от волнения. Смит не должен был уйти, не показавшись хотя бы Рокуэллу. Он не мог уйти. Или...

Кухонная дверь медленно отворилась. Нога переступила через порог, за ней другая. Рука коснулась стены. Сигаретный дым тянулся от губ.

— Кто-то ищет меня?

Ошеломленный Рокуэлл обернулся. Он увидел выражение лица Хартли, услышал, как Макгвайр задохнулся от удивления. Все трое одновременно произнесли одно слово, как будто им подсказали.

— Смит!

Смит, выпустил облачко дыма. Его лицо было красноваторозовым, как будто он сгорел на солнце, его глаза были ярко-голубыми. Он был босой, и его обнаженнбе тело было прикрыто одной из старых рубашек Рокуэлла.

— Не скажете ли мне, где я нахожусь? Что я делад последние три-четыре месяца? Это что, госпиталь или нет?

Страх охватил Рокуэлла. Он судорожно глотнул.

— Привет Я... То есть. Вы что, ничего не помните?

Смит показал свои пальцы.

— Я вспоминаю, что начал зеленеть, если вы это имеете в виду. Кроме этого — ничего.

Рокуэлл тяжело прислонился к стене. Потрясенный, он поднял руки к глазам и покачал головой. Не веря в то, что он видит перед собой, он спросил:

— Когда вы выбрались из кокона?

— Когда я выбрался из.., чего?

Рокуэлл отвел его в соседнюю комнату и указал на стол.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — сказал Смит совершенно искренне, — полчаса назад я пришел в себя, стоя в .этой комнате совершенно голый.

— И это все? —с надеждой спросил Макгвайр. Похоже, он почувствовал облегчение.

Рокуэлл объяснил происхождение лежавшего на столе кокона.

Смит нахмурился.

— Это нелепо. Кто вы такие?

Рокуэлл представил всех.

Смит сердито взглянул на Хартли.

— Когда я начал болеть, вы приходили, не так ли? Я помню, на радиационном заводе. Но это глупо. Что это была за болезнь?

Лицо Хартли напряглось.