Космическая философия

Жители Земли когда-нибудь дойдут до понимания этих вещей, и тогда на Земле не будет ничего, кроме мудрых существ и растений: страдания окажутся невозможными. Обитатели миллионов миллиардов других планет и обиталищ жизни дошли до понимания истинного эгоизма, и потому там ничего нет, кроме совершенства. Нет тех страданий, какие мы видим на нашей планете и которые неизбежны при бытии почти безумных существ.

Немного должно быть таких незрелых планет, как Земля. Этому препятствует тот же разум, господствующий во вселенной.

4 августа 1934 г.

Сомнительность всякой философии [17]

Мои идеи о вселенной мне кажутся единственно научными. Это, конечно, субъективно.

Допустим, что я мудрец. Но было множество мудрецов иных эпох. И все они заблуждались и не обладали полной истиной.

То же я думаю и про себя на основании этой исторической истины. Я в одном уверен, что идеи мои не вредны для людей: для верующих и неверующих (то есть людей чистой науки). В самом деле:

1. Бессмертие теософов, оккультистов и пр. состоит в том, что свинья остается свиньей, волк — волком, вор — вором или немного лучше (логическое понятие о душе).

2. Бессмертие же научное в следующем: всякое животное, несовершенный человек и всякая материя могут возродиться только в образе совершенного существа или в образе растений и подобных не испытывающих боли организмов.

Что же лучше? Ответ ясен. Если и поверят мне, то на пользу. Радость же удлинит жизнь.

12 августа 1934 г.

Вместо злорадства — ужас и самоотвержение. Ликвидация несовершенного и эгоистическое сострадание

Несомненна вечная повторяемость жизни данного кусочка материи. Действительно, каждое живое существо до своего рождения было рассеяно во вселенной. Его части находились в воде, воздухе, земле и вне Земли. Но это нисколько не помешало ему возникнуть для жизни. После смерти существа с его телом случится то же, что было перед рождением, то есть оно опять рассеется по всему земному шару и будет совершенно в том же состоянии, в каком было до своего рождения.

Но как первое рассеяние не помешало оживлению, так и второе не должно ему помешать: существо рано или поздно обязательно должно принять органическую форму.

После этого второго рождения опять получим смерть и рассеяние. После каждой смерти получается одно и то же. Стало быть, если однажды получилось рождение, то оно и будет повторяться вечно.

Органической материи на нашей планете очень мало в сравнении с неорганической, и потому вероятность рождения определяется многими миллионами лет после разрушения. Тогда уже на Земле не будет ничего несовершенного и мы можем возникнуть только в образе высших зрелых существ.

Но нельзя на это твердо рассчитывать. Есть малая доля вероятности возникнуть для жизни и через несколько лет, дней и даже секунд. В каком же образе мы возникнем? Каждого это должно интересовать.

Сейчас я счастлив, доволен, сознателен. Но вот я умираю. Тело рассеивается. В каком же образе я возникну снова, если оживу вскоре, а не через миллионы лет?

Мне не хочется ожить в форме человека низшей расы, в форме насильника, в образе слабого, несчастного, глупого, больного, искалеченного человека. А это вполне возможно. Меня не прельщает также образ современной женщины. Но и женщиной я могу быть.

Ужасает меня образ домашних животных, которых так мучает человек и которые так мучают друг друга. Форма зайца для меня противна так же, как и форма тигра или волка.

Прежде я смотрел на несовершенных людей, на калек и несчастных, на животных и больных, на женщин и детей — и думал, что это меня совсем не касается. Я думал, хотя и бессознательно, что глупые делают меня умным, что несчастные оттеняют мое счастье, что слабые — мои конкуренты и что хорошо, что кругом меня слабость, глупость, рабство, страдание, болезни и пр. Все это делает меня сильнее и почетнее, так как я выделяюсь из других: будь они сильнее и счастливее меня — я был бы рабом их. Мы в таких мыслях не признаемся, но хоть отчасти они есть. Теперь же, убедившись в том, что все несовершенство мира, все его пороки и зло будут также и моим уделом, — теперь я смотрю на все окружающее несовершенство с ужасом. Их судьба — моя судьба после смерти. Сейчас мне не смешно уже смотреть на людей, у меня нет скрытого злорадства и лицемерного сострадания, а есть один ужас. Ужас и забота: как бы устранить на Земле все дурное, все несчастное, все жалкое, все страдания и все горести. Тогда и я не буду бояться рождения в образе мучительно убиваемого и терзаемого животного, в образе человека жалкой расы, в образе больного, калеки, идиота.