Космическая Одиссея

— Нет, ты не прав. В детстве я случайно обнаружил выброшенную дядей Джорджем пачку старых научно-фантастических журналов. Их называли «макулатурой», как бумагу, на которой они были напечатаны. Некоторые из журналов уже разваливались… У них были чудесные яркие обложки с изображениями странных планет, чудовищ и, конечно, космических кораблей! Когда я вырос, я понял, насколько нелепыми были эти космические корабли — оборудованы ракетными двигателями, но не имеют баков для горючего. На них были нарисованы ряды иллюминаторов от носа до кормы, как у океанских лайнеров. Больше всего мне нравился корабль с огромным стеклянным куполом — космическая обсерватория… И в итоге эти старые художники оказались правы, но, к сожалению, им не суждено узнать об этом. «Голиаф» больше похож на плод их воображения, чем на летающие топливные баки, которые запускали мы. Ваш инерционный привод поражает воображение — нет видимого источника подъемной силы, неограниченная дальность полета, скорость… Иногда мне кажется, что я сплю!

Чандлер рассмеялся и показал на окно.

— Разве это похоже на сон?

Пул впервые с тех пор, как попал в Звездный город, увидел настоящий горизонт, и он оказался не таким уж далеким. В конце концов, Пул находился на внешнем ободе колеса, диаметр которого в семь раз превосходил диаметр Земли, и поле зрения поверх крыши этого искусственного мира должно было простираться на несколько сотен километров…

Фрэнк всегда умел хорошо считать в уме — эта способность, редкая и в прежнее время, наверняка стала совсем исключительной теперь. Формула определения расстояния до горизонта была очень простой: квадратный корень из удвоенной высоты, умноженной на радиус. Такие вещи не забываешь даже при желании.

Посмотрим… мы находимся примерно на восьмиметровой высоте… квадратный корень из шестнадцати… это совсем легко… радиус, скажем, сорок тысяч, сократим нули, четыре умножить на корень из сорока… гмм… чуть больше двадцати пяти…

Так, двадцать пять километров — приличное расстояние. Ни один космопорт на Земле не мог быть таким огромным. Даже зная, что ждет впереди, было немного жутко наблюдать, как корабли, во много раз превосходящие по размерам погибший «Дискавери», взлетают не только совершенно бесшумно, но и без видимых признаков каких-либо двигателей. Пул немного тосковал по грохоту и пламени старых запусков, но не мог не признать, что эти старты гораздо чище, эффективнее и, самое главное, безопаснее.

Но самое странное заключалось в том, что он находился на ободе, на геостационарной орбите, и при этом чувствовал свой вес! Всего в нескольких метрах, за окном крошечного обзорного салона, роботы-ремонтники и несколько человек в космических скафандрах выполняли привычную работу, а здесь, внутри «Голиафа», инерционное поле поддерживало гравитацию на стандартном марсианском уровне.

— Послушай, Фрэнк, — сказал капитан Чандлер шутливым тоном, спускаясь на мостик, — еще не поздно передумать. До старта десять минут.

— Я стану менее популярным, если передумаю, верно? Как говорили в старые добрые времена, назад дороги нет. Готов или нет, а делать надо.

Когда включился привод, Пул захотел остаться один, и немногочисленная команда — четверо мужчин и три женщины — с пониманием отнеслась к его желанию. Может быть, они представили себе его чувства: он покидал Землю второй раз за тысячу лет и снова не знал, что ждет впереди.

Юпитер-Люцифер находился по другую сторону от Солнца, и почти прямая орбита «Голиафа» проходила рядом с Венерой. Пулу не терпелось увидеть своими собственными глазами, какой стала сестра Земли после многовековых изменений и формирования суши.

С высоты тысячи километров Звездный город походил на гигантский металлический обруч, опоясывавший Землю по экватору. Он был усеян подъемными кранами, воздушными колпаками, лесами, подпирающими недостроенные корабли, антеннами и другими, еще более загадочными конструкциями. Он быстро уменьшался, когда «Голиаф», набирая скорость, летел к Солнцу, и Пул только теперь увидел, что конструкция была незаконченной — на ободе зияли огромные провалы в тонкой паутине лесов. Возможно, они никогда не будут полностью закрыты.

Потом корабль сместился вниз от плоскости кольца. В Северном полушарии стояла середина зимы, и тонкий нимб Звездного города был наклонен под углом более двадцати градусов к Солнцу. Пул разглядел Американскую и Азиатскую башни, сверкающими нитями выходившие из голубоватой дымки атмосферы.

Он не заметил, как «Голиаф» набрал скорость, что намного превосходила скорость любой кометы, летевшей когда-либо в сторону Солнца из межзвездного пространства. Почти полная Земля все еще занимала большую часть поля зрения, и он увидел всю Африканскую башню, ставшую для него домом. Быть может (он не мог не подумать об этом), он покидал ее навсегда.