Космическая одиссея Инессы Журавлевой

— Так иди и делай, а я на это не подписывалась, — возмутилась я.

— Им нужно увидеть и тебя, как разбудившую древнюю кровь, — увещевал меня Дима через Симу.

— Да на фига мне надо, чтобы передо мной в экстазе падали? Не хочу я смотреть, как они будут в пыли валяться, — не соглашалась я.

— Мы недолго. Помашем и сразу домой, — уговаривал Ардэн.

— Мой прадед Зимний брал, а я народ в грязь рожами повергну? Долой культ личности! Вся власть народу! — скандировала я, параллельно пыхтя в попытке разжать чешуйчатые зеленоватые пальцы, обхватившие мою ладонь. — Хлеба и зрелищ! Каждому по велосипеду! Книга — это источник знаний!

— Инусь, твой дед не кричал таких лозунгов, — укорила меня Сима.

— Землю крестьянам! — поправилась я. Отогнутые когтистые пальцы возвращались на свое место, за нами росла лыжня, которую я оставляла своими упирающимися ногами, в конец охамевший Рома едва не валялся на земле, экзальтированные легарийцы что-то восторженно шипели за нашими спинами, и только Дмитрий Горыныч, гад ползучий, невозмутимо пер меня вперед. — Хрен тебе, а не Инночкин румяный зад, — пообещала я, демонстрируя ему фигу.

— Согласен на сочный перед, — перевела Сима.

— Хамло чешуйчатое, — оскорбилась я.

— Заметь, любящее тебя без памяти хамло, — парировал Симиными устами дракон недобитый.

— Благодарю покорно, — ядовито ответила я и поежилась, когда ко мне обернулась квадратная морда, обнажив заостренные зубищи в счастливом оскале, и хвост, оказавшийся гибким, как лиана, обернулся вокруг моей талии.

Отодрать хвост оказалось таким же гиблым делом, как и разжать пальцы. И пока я пыхтела и сопела с новой силой в попытках освободиться, рептилоид остановился, и воздух вздрогнул от дружного громогласного:

— Ашайа! Ашасайа!

— Чтоб вас перекорежило, — разлился глас самой доброты в воцарившейся мгновенной тишине.

Народ замер в недоуменном молчании. Дима покосился на меня, вздохнул и начал свое обращение к соплеменникам.

— Моя ашасайа пожелала вам, народ Легары, процветания, долгих лет жизни, крепкого здоровья и благосклонность Священного Змея, — переводила Сима.

Народ возликовал и растянулся-таки в пыли в священном экстазе. Я скривилась, тяжко вздохнула и… гордо вскинула голову. А что? Идеал, почти богиня, хотя почему — почти? Богиня! И корона на уши не жмет. Прости меня, деда… Дима продолжал толкать речь, возносил благодарность Священному Змею за ниспосланную благодать в лице меня, чешуйчатой личины и единения с какой-то Огненной Рекой, наполняющей силой саму землю. Ну ладно, с этим понятно, магма.

В этот момент я подумала, если на очередном нервяке мое счастье еще и огнем плеваться начнет, разведусь к чертовой матери. Он же так и спалить все может. Но с другой стороны спичек не надо. Поехали на пикник, забыли спички, а тут Димася дунул, плюнул, вот тебе и шашлычок под коньячок. Да и куда я от такого красавца денусь? Ладно, пусть прокачивает себя дальше. Главное, не давать ему стоять рядом с горюче-смазочными материалами, а так нормально.

Пока я раздумывала о пользе дракона в семейной жизни, события развивались. Легарийцы ликовали, застыв на коленях. Возносили молитвы, кричали пожелания, взывали к своему божеству, к Диме и даже ко мне. А потом они сдвинулись. Море несостоявшихся рептилоидов понесло свои волны в нашу сторону.

— Хошь! — заревел Ардэн, спешно закрывая меня собой. Легарийцы замерли.

— Он говорит, что не вернется на Легару, — перевела Сима. — Народ в шоке.

Народ был не просто в шоке, на легарийцев напал столбняк. У кого-то дернулся глаз, кто-то громко икнул, кто-то несмело возразил, что одаренный Змеем должен жить на его земле, почитаемый остальными детьми божества. Ардэн убеждал в обратном, и море снова всколыхнулось и понеслось на нас. Позади активировалась троица блаженных, с отчаянием самоубийц, заступившая дорогу отступающему Диме, со мной, уже висящей на плече. А море наплывало.

— Откуда их столько? — взвизгнула я.

— Прибыли утром на трех кораблях, — ответила Сима, шарахнув одного из блаженных в зад электрическим разрядом.

Тот подпрыгнул и оказался в руках Ромы, вышедшего из тени. Он вежливо переставил блаженного на другое место, тут же обработав его из парализатора. Дима не церемонился, просто отшвырнул с дороги второго, третий благоразумно отошел сам. Мы влетели за ограду, и Серафима выставила защитный барьер, об который разбилось море возмущенных легарийцев.

После этого над легарийцами развернулась огромная проекция Димы и громоподобно прорычала, что ноги его на Легаре не будет, если ее дети осмелились оскорбить Пробудившегося попыткой применения силы. Объявил всем, что он обиделся и запретил приближаться к нему, ко мне и любому члену его семьи. И напоследок весьма ядовито напомнил:

— Легаре я не был нужен еще два дня назад, пока вы не узнали о проснувшейся древней крови. Меня вырастила и воспитала Аттарийская Империя, и именно ее я считаю своим настоящим домом. Если бы не империя, моя ашасайа не стояла бы рядом со мной.

— Это мой сын! — раздался позади голос мамы Ардэн. — Так их, Дмирт, собственников недобитых.