Космическая Одиссея (сборник)

Боумен лежал, скованный сладкой дремотой, совершенно неспособный отделить реальные воспоминания от фантастических грез. Потом открыл глаза, но смотреть было не на что, кроме туманно-расплывчатого созвездия светящихся точек, которые он озадаченно разглядывал несколько минут. Вдруг он понял, что это лампочки-индикаторы на ситуационном планшете корабля, но сосредоточить свой взгляд на них так и не сумел и вскоре отказался от этих попыток.

Его овевали струи теплого воздуха, согревая окоченевшее тело. Из репродуктора над головой лилась тихая, но бодрящая музыка. Постепенно она становилась все громче и громче.

Наконец он услышал голос – неторопливый, дружелюбный. (Правда, Боумен знал, что это говорит автомат.)

– Вы постепенно возвращаетесь в строй, Дэйв. Не вставайте, не пытайтесь делать резких движений. Не разговаривайте.

«Не вставайте!» Боумену стало даже смешно. Еще вопрос, может ли он шевельнуть хотя бы мизинцем. К своему удивлению, он обнаружил, что может.

Он испытывал чувство полного довольства миром, сонливое и глуповатое. Мозг его смутно соображал, что корабль со спасателями, верно, уже прилетел, автоматически началась реанимация спящих и он скоро увидит других людей. Все это было очень приятно, но ничуть не волновало.

Внезапно он почувствовал голод. Компьютер, конечно, предвидел и это.

– Под вашей правой рукой есть сигнальная кнопка, Дэйв. Если вы голодны, нажмите ее, пожалуйста.

Боумен с трудом пошарил пальцами и скоро нашел грушевидную выпуклость. Кнопка! Он совсем забыл про нее, хотя наверняка должен был знать, что она здесь. Интересно, о чем еще он позабыл? Может быть, спячка стирает из памяти все?

Он нажал кнопку и стал ждать. Через несколько минут над ложем поднялась металлическая рука и поднесла к его губам пластиковую соску. Он принялся жадно сосать, в горло полилась струйка теплой сладкой жидкости – казалось, от каждой ее капли прибавлялось сил.

Вскоре манипулятор убрал соску, и Боумен снова отдыхал. Теперь он мог легко шевелить руками и ногами. Мысль о том, чтобы встать и пойти, уже не казалась ему несбыточной мечтой.

Хотя Боумен чувствовал, что силы быстро возвращаются к нему, он был готов лежать здесь хоть целую вечность, если его никуда не позовут. Но вскоре к нему обратился другой, на сей раз живой голос, а не искусная комбинация электрических импульсов, порожденная сверхчеловеческой памятью вычислительной машины. Голос этот был даже знаком ему, хотя он не сразу сообразил, кто это говорит.

– Хелло, Дэйв! У тебя все идет отлично. Можешь поговорить со мной. Ты знаешь, где находишься?

Боумен и сам уже несколько минут задавал себе этот вопрос. Если он и вправду сейчас на корабле, летящем по орбите вокруг Сатурна, то как же прошли все эти месяцы после отлета с Земли? Уж не постигла ли его и впрямь амнезия, не потерял ли он память? Смешно, но именно это опасение уверило его в обратном. Уж если он помнит слово «амнезия», его мозг в полном порядке…

Но он так и не знал, где находится, и человек, голос которого он услышал в репродукторе, видимо, отлично понимал, что его беспокоит.

– Не тревожься, Дэйв. Это Фрэнк Пул. Я слежу за работой твоего сердца и за дыханием. Все хорошо. Расслабься и лежи спокойно. Мы сейчас откроем дверь и вытащим тебя.

Камера осветилась мягким светом, и в раскрывшейся двери Боумен увидел силуэты входящих людей. И тут память вернулась к нему, и он вспомнил все.

Хотя он только что благополучно возвратился из предельных глубин сна, граничащих с самой смертью, из жизни его была вырвана всего одна неделя. И покинув гипотермическую камеру, он увидит не холодное сияние Сатурна – до него еще год времени и полтора миллиарда километров. Пока он лежал в тренировочном макете корабля в Хьюстонском центре космических полетов, под жарким техасским солнцем.

Глава 16. ЭАЛ

Сейчас Техаса уже не было видно: трудно было разглядеть даже Соединенные Штаты. Хотя плазменные двигатели давно выключились, «Дискавери» продолжал полет по инерции, устремив стройное стреловидное тело прочь от Земли, и все его мощные оптические средства нацелились вперед, на внешние планеты, куда лежал его путь.

Однако один телескоп оставался постоянно направленным на Землю. Он был укреплен, подобно пушечному прицелу, на ободе корабельной антенны дальней связи и обеспечивал неизменную наводку этой огромной параболической чаши на ее дальнюю цель. Пока Земля оставалась в центре перекрестья нитей телескопа, жизненно важная связь с ней была обеспечена: по невидимому лучу, который за каждые сутки удлинялся почти на три с половиной миллиона километров, можно было отправлять и принимать сообщения.

Не меньше одного раза за каждую вахту Боумен разглядывал родной мир через телескоп настройки антенны. Теперь, когда Земля осталась далеко позади, она была обращена к «Дискавери» своим неосвещенным полушарием и на центральном экране пульта управления выглядела ослепительным серебристым серпом наподобие Венеры.