Космическая Одиссея (сборник)

– Если вы решили обязательно будить весь экипаж, я могу сделать это сам. Вам нет необходимости утруждать себя.

Все это просто бред какой-то, дурной сон! Боумену на миг показалось, будто его допрашивает враждебно настроенный прокурор, стремящийся уличить его в преступлении, которого он не совершал, и одно неосторожное слово, случайная обмолвка может принести ему, ни в чем не повинному, гибель.

– Я хочу это сделать сам. Прошу передать мне управление, ЭАЛ.

– Послушайте, Дэйв, у вас и без того много дел. Предоставьте это мне.

– ЭАЛ, переключи камеру спящих на ручное управление.

– Дэйв, по колебаниям звуковой частоты вашего голоса я заключаю, что вы переживаете сильное потрясение. Вам надо принять успокаивающую таблетку и немного отдохнуть.

– ЭАЛ, этим кораблем командую я. Я приказываю передать мне ручное управление.

– Простите, Дэйв, но специальная инструкция С1435 тире 4 гласит: кавычки В случае гибели экипажа или выхода его из строя компьютер должен взять управление кораблем на себя закрыть кавычки. Следовательно, я обязан сейчас пренебречь вашими полномочиями, поскольку вы не в состоянии осуществлять их разумно.

Боуменом овладело ледяное спокойствие.

– Я не вышел из строя, ЭАЛ. Если ты не выполнишь мой приказ, я буду вынужден тебя отключить.

– Я знаю, вы уже давно это замышляете, Дэйв, но это будет ужасной ошибкой. Ведь я способен управлять кораблем гораздо лучше, чем вы. И я с таким энтузиазмом отношусь к нашей экспедиции и так верю в ее успех.

– Выслушай меня внимательно, ЭАЛ. Если ты не передашь мне немедленно ручное управление пробуждением и не будешь впредь выполнять все мои приказы, я сейчас же иду в центральную камеру и полностью отключаю тебя.

Капитуляция ЭАЛа была столь же полной, сколь и неожиданной.

– Хорошо, Дэйв. Действительно, вы же командир. Я ведь только попытался сделать, как мне казалось, лучше. Конечно, я буду выполнять все ваши приказы. Ручное управление пробуждением включено.

ЭАЛ сдержал слово. На табло над гипотермической камерой надпись «Автоматическое» погасла и засветилась другая: «Ручное». Был еще и третий, резервный способ пробуждения – «Радио», но пока связь с Землей не восстановлена, от него толку было мало.

Когда Боумен отодвинул дверь в кабинку Уайтхеда, на него пахнуло холодом и изо рта пошел пар. Собственно говоря, там было не особенно холодно – температура в кабинах была намного выше нуля, а с космическим холодом, окружавшим корабль, ее и сравнивать было нечего.

Индикаторная панель биодатчиков – точное подобие установленной в рубке управления – показывала, что состояние спящих вполне нормальное. Боумен посмотрел на восковое лицо Уайтхеда. Вот удивится геофизик, когда проснется так далеко от Сатурна!

Спящего в гипотермической камере человека можно было принять за мертвого, никаких внешних признаков жизнедеятельности не было видно. Конечно, диафрагма неуловимо поднималась и опускалась, но этого Боумен не мог заметить, так как все тело спящего покрывали электрические нагревательные обкладки, которые должны были постепенно, в соответствии с программой, повысить его температуру при пробуждении. Пока же только кривая самописца с надписью «Дыхание» показывала, что спящий дышит. И еще один признак жизни обнаружил Боумен: за месяцы сна на подбородке Уайтхеда выросла короткая щетина.

Ручной процессор пробуждения помещался в небольшом шкафчике над изголовьем прозрачного саркофага. Нужно было только сорвать печать, нажать кнопку и ждать. Небольшое автоматическое программное устройство, немногим сложнее того, что управляет работой домашней стиральной машины, сделает все: впрыснет необходимые медикаменты, плавно выключит пульсирующий электронаркоз и начнет повышать температуру тела. Примерно через десять минут возвратится сознание, хотя потребуется еще не меньше суток, прежде чем проснувшийся окрепнет настолько, что сможет ходить без посторонней помощи.

Боумен сломал печать и нажал кнопку. Внешне ничего не изменилось – не послышалось никакого звука, не было никаких признаков, что автомат начал работать. Но на панели датчиков медлительно пульсирующие кривые начали убыстрять темп. Уайтхед возвращался к жизни из гипотермического сна.

И тут сознание Боумена уловило сразу два необычных события. Посторонний человек ничего бы не заметил, но Боумен за месяцы полета, проведенные на «Дискавери», поистине сросся с кораблем. Он мгновенно, порой даже бессознательно, отмечал самые незначительные перемены в нормальном поведении его систем.

Прежде всего еле заметно мигнули лампы, как бывает при подключении дополнительной нагрузки к электросети. Но Боумен знал, что ни один механизм не должен был внезапно включаться в это время.

И сейчас же, почти одновременно, до него донеслось далекое, слабое – почти на пределе слышимости – жужжание электромотора. Для Боумена каждый двигатель на корабле имел свой безошибочно различимый голос – и этот голос он узнал мгновенно.