Космическая Одиссея (сборник)

Когда Хэлмен сообщил, что Монолит получает сообщения со все увеличивающейся частотой, не осталось никаких сомнений в том, что что — то должно произойти. Пул не был единственным, кто не мог заснуть в эти дни, даже с помощью программ антибессоницы Мыслителя. Прежде, чем ему наконец удавалось заставить себя уснуть, он часто задавал себе вопрос, проснется ли он снова. Но наконец все компоненты оружия были собраны — оружия невидимого, неосязаемого и невообразимого почти для всех когда — либо живших воинов.

Ничто не могло бы выглядеть более безопасным и невинным, чем совершенно стандартная терабайтная пластинка памяти, подобные которой использовались миллионами Мыслителей каждый день. Если не вдаваться в подробности, она представляла из себя массивный кристаллический блок, пересеченный металлическими полосками, говорящими о том, что это было кое — что весьма необычное. Пул принял его с отвращением; он размышлял над тем, испытывал ли те же самые чувства курьер, перед которым поставили внушающую благоговейный ужас задачу доставки атомной бомбы для Хиросимы на тихоокеанскую авиабазу, с которой она и была запущена. И все — таки, если все их опасения оправданы, его ответственность даже значительно больше.

К тому же он не мог быть уверен, что даже первая часть его миссии будет успешна. Из — за того, что никакие системы связи не могли быть абсолютно безопасны, Хэлмена еще не информировали о «Проекте Дамокл»; Пул должен был сделать это по возвращении на Ганимед.

После чего оставалось только надеяться, что Хэлмен захочет сыграть роль Троянского коня, в результате чего сам, возможно, будет уничтожен.

38 Упреждающий удар

Было странно возвратиться в «Отель Граннимед» через столько лет, но самым странным казалось то, что он, несмотря на все происшедшее, совершенно не изменился. Пула все еще приветствовал знакомый образ Боумена, когда он вошел в комнату, названную его именем: и, как он и надеялся, его ожидал сам Боумен — Хэлмен, выглядевший даже менее материальным, чем древняя голограмма.

Прежде, чем они смогли обменяться приветствиями, возникла заминка, которой Пул был бы даже рад — в любое другое время. Комнатный видеофон издал три быстрых повышающихся ноты — те же самые, как и в его последнее посещение, и старый друг появился на экране.

— Френк! — закричал Теодор Кан, — почему вы не сообщили мне о своем прибытии! Когда мы сможем встретиться? Почему нет видео — вы не один? И кто все эти выглядящие так официально типы, которые приземлились вместе с вами?

— Рад видеть вас, Тэд! Да, я извиняюсь, но поверьте, тому есть очень веские причины, я объясню вам позднее. И у меня здесь находится кое — кто — я перезвоню вам сразу же, как только смогу. До свидания!

После того, как Пул несколько запоздало дал сообщение «Не беспокоить», он сказал извиняющимся тоном:

— Прошу прощения, вы, конечно, знаете, кто это был.

— Да, доктор Кан. Он часто пробовал войти со мной в контакт.

— Но вы ни разу не ответили. Можно узнать, почему?

Хотя и существовали гораздо более важные предметы для беспокойства, Пул не мог сопротивляться желанию задать этот вопрос.

— Наш с вами канал — единственный, который я желал бы держать открытым. К тому же, я часто отсутствовал. Иногда годы.

Что было самое удивительное — этого никак не могло быть. Пул очень хорошо знал, что Хэлмен был замечен во многих местах и много раз. И все же — «отсутствовал годы»? Он мог бы посетить несколько звездных систем — возможно, именно так он узнал о Новой Скорпиона всего лишь на расстоянии в сорок световых лет. Но как бы ни старался, он никогда не мог бы уйти к Узлу; путешествие туда и обратно заняло бы девятьсот лет.

— Как удачно, что вы оказались здесь именно тогда, когда так нужны нам!

Для Хэлмена было очень необычным тянуть с ответом. Возникла пауза, намного более длинная, чем неизбежная трехсекундная задержка, прежде, чем он медленно произнес:

— А вы уверены, что это было простой удачей?

— Что вы имеете в виду?

— Я не хотел бы об этом говорить, но дважды я существовал в светящейся силовой оболочке — гораздо более совершенной, чем Монолиты и, возможно, даже их создатели. У нас с вами может быть гораздо меньше свободы воли, чем мы воображаем.

Этот была действительно пугающая мысль; Пулу потребовалось некоторое усилие, чтобы отодвинуть ее в сторону и сконцентрироваться на непосредственной проблеме.

— Давайте надеяться, что у нас достаточно свободы воли, чтобы делать то, что необходимо. Возможно это дурацкий вопрос. Монолит знает о нашей встрече? Она не может вызвать подозрения?

— Он не способен к такой эмоции. У него есть многочисленные устройства для защиты от ошибок, в некоторых из которых я разобрался. Но это все.

— Он может подслушать нас сейчас?

— Я так не считаю.

Хотел бы я быть уверенным в том, что он такой наивный и бесхитростный супергений, думал Пул, отпирая портфель и доставая запечатанную коробку, содержащую пластинку. При такой низкой гравитации ее вес был совершенно незначительным; было невозможно поверить, что в ней заключена судьба Человечества.