Космические оборотни

Хотя станнер - не бластер, я носил его чуть ли не всю жизнь и твердо знал, что он висит у меня на поясе, а теперь почувствовал себя каким-то голым среди необычайной настороженности вокруг. Сначала я пытался уверить себя, что это просто реакция на то, что я, безоружный, нахожусь в зависимости от чужого закона чужой планеты. Но мое беспокойство возросло, когда я понял, что это одно из предупреждений, идущих наравне с самым слабым даром эспера, который был у большинства из нас, прирожденных космонавтов. Я оглянулся на Лалферна как раз вовремя, чтобы увидеть, что он тоже оглянулся через плечо и взялся было за рукоятку станнера, но снова опустил руку, сообразив, что этот жест может быть неправильно истолкован.

Только тогда я обратил внимание на путь, которым меня вели. Мы должны были направляться к Большой Палатке, где во время ярмарки помещался суд. Я увидел широкий карниз крыши над палатками и ларьками впереди, но значительно левее. Мы шли к границе ярмарки, по пространству, где стояли палатки тех дворян, которые не жили в Ырджаре.

– Последователь Света! - громко обратился я к черно-белому жрецу, который шел так быстро, что нам пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать от него. - Куда мы идем? Суд находится…

Он не повернул головы и не подал вида, что слышит меня. Теперь я увидел, что мы повернули от последнего ряда ларьков к палаткам Лордов.

Здесь никого не было, кроме двух-трех слуг.

– Хэлли, Хэлли, Хэлл!

Он выскочил из укрытия, этот водоворот людей, врезался в наш маленький отряд, подняв на дыбы своих верховых животных, которые били пеших тяжелыми копытами. Я услышал яростный крик Лалферна, затем стражник справа от меня дал мне такого толчка, что я, пытаясь удержаться на ногах, влетел между двумя палатками.

Острая боль в голове - и на время все кончилось.

Боль отправила меня во тьму, она же и вывела меня из нее или сопровождала меня, когда я неохотно приходил в сознание. Сначала я не мог понять, что терзает мое тело. Наконец, я осознал, что лежу ничком на спине грузового каза, привязанный, и меня больно подбрасывает при каждом шаге животного. Я слышал шум, человеческие голоса, и было ясно, что меня сопровождают несколько всадников. Но говорили они не по-ырджарски, и я ничего не понимал, кроме отдельных слов.

Не знаю, долго ли длился этот кошмар, потому что я несколько раз впадал в беспамятство. Я помолился о том, чтобы мне не выходить из благостного мрака, и он тут же поглотил меня.

Жизнь в космосе закаляет тело, оно привыкает к стрессам, напряжениям и опасностям и нелегко сдается при дурном обращении, что я болезненно констатировал в последующие дни. Меня сняли с каза самым простым способом: перерезали путы и скинули на жесткую мостовую.

Передо мной мерцали факелы и фонари, но мое зрение было так затуманено, что я лишь смутно различал фигуры моих похитителей, двигавшихся вокруг. Затем меня взяли за плечи и потащили, после чего толчок пустил меня по крутому склону в слабо освещенное место.

Сказанного мне я не понял, и фигура тяжело спустилась за мной. В лицо мне плескали жидкость, и я задыхался. Вода была хороша для моих пересохших губ, и я облизывал их горящим языком. Меня схватили за волосы, чуть не вырвав их с корнем, подняли голову, и мне в рот полилась вода, чуть не задушившая меня. Но я ухитрился сделать несколько глотков.

Этого было мало, но все же мне стало легче. Рука, державшая мои волосы, оттащила меня, я ударился головой об пол и снова впал в беспамятство.

Когда я пришел в себя после обморока или сна, или того и другого вместе, кругом была пугающая тьма. Я моргал и моргал, пытаясь прояснить зрение, пока не сообразил, что виноваты не глаза, а то место, где я находился. С бесконечными усилиями я приподнялся на локте, чтобы лучше видеть место моего заключения.

Тут не было ничего, кроме грубо сколоченной скамьи. Пол был покрыт вонючей соломой. В сущности, здесь кругом воняло, и тем сильнее, чем больше я принюхивался. В одной стене на высоте моего роста было прорезано узкое окно, не шире двух пядей, через него проходил сероватый свет, не достигающий темных углов. На скамье я увидел кувшин, и он сразу сделался для меня самой интересной вещью.

Я не мог встать на ноги. Даже попытка сесть вызвала такое головокружение, что я закрыл глаза и унесся куда-то в пространство.

Наконец, я все-таки добрался до сосуда, обещавшего воду, дополз на животе, извиваясь, как червяк.

Пока я полз, во мне боролись надежда и страх, но в кувшине действительно оказалась жидкость - не просто вода, а с чем-то смешанная, поскольку у нее был кислый вкус, сводивший рот, но я пил, ведь приходилось лакать и хуже, и представлял себе, что это вино. Я пытался разумно ограничить себя, но как только вода попала мне на язык, облегчая мучительно пересохшее горло, разлетелись мои намерения отставить кувшин, пока жидкость еще плещется в нем. В голове прояснилось, и вскоре я уже мог двигаться без приступов головокружения. Возможно, странный привкус воде придал какой-то наркотик или стимулятор. Наконец я доковылял до оконной щели - посмотреть, что там, снаружи.