Космические волки: Омнибус

— Кричать не нужно, — сказал Рунический Жрец, пробираясь сквозь толпу воинов к Булвайфу и Рагнару. — Этот щенок говорит правду, мой лорд. Я уже некоторое время говорил тебе, что воздух здесь смердит колдовством, и теперь я знаю почему. Кляну себя за то, что не догадался об этом раньше. — Бородатый воин многозначительно посмотрел на Булвайфа. — А теперь эти вести о Мэдоксе и Копье. Видишь? Руны не лгали!

— Они не могли лгать, но они сообщают свою правду не напрямую, — отметил Булвайф.

Он поднял голову в пустое небо, и на мгновение Рагнар увидел в морщинах на лице Волчьего Лорда неимоверную усталость. Затем она исчезла, и это произошло так быстро, что молодой Космический Волк уже не испытывал уверенности в том, что он ее видел, а Булвайф окинул своих воинов повелительным взглядом.

— Торвальд, собери вожаков стай, — сказал лорд Тринадцатой роты. — Пора держать военный совет.

На какое-то мгновение Микала Стенмарка будто сжали челюсти дракона. Его объял палящий жар, шарахнул громовой удар, и раскаленная шрапнель царапала лицо и шею. Он пошатнулся, но не упал.

Вокруг сыпались градом земля и камни. Над его терминаторскими доспехами курился дымок, но он был все еще жив, и Алый Коготь все так же непокорно указывал в небо.

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Стенмарк осознал, что он уцелел. Ошеломленный, он огляделся по сторонам и увидел своих потрясенных телохранителей, потрепанных и окровавленных, но тем не менее живых. Среди них Свен и его боевые братья поднимались с земли и смотрели в изумлении на восток. Пушечный снаряд, взорвавшись всего лишь в нескольких метрах от цели, оставил в земле позади Волков глубокую дымящуюся воронку.

Через несколько мгновений над имперскими позициями зазвучали первые ликующие возгласы. Жрец, который наблюдал за разыгравшейся сценой из ближайшего орудийного гнезда, взобрался на бруствер и воздел руки к небу.

— Император оберегает! — крикнул он, и вскоре этот клич подхватили гвардейцы.

— Император оберегает! Император оберегает! — Крики неслись эхом по всей зоне сплошного поражения, и люди вновь воспряли духом после горького отступления из столицы.

Волки один за другим повернулись и прошли оставшиеся несколько десятков метров до имперских укреплений. Стенмарк ждал до последнего, его меч все еще сверкал в лучах заходящего солнца. Затем он повернулся к предателям Чариса спиной и присоединился к своим братьям в окопах.

Свен и другие поджидали его в окружении проникнутых благоговением гвардейцев. Волки подшучивали друг над другом, и грубоватая резкость их смеха выдавала напряжение, оставшееся после столкновения со смертью. В их широко раскрытых глазах и хрипловатых голосах было что-то от диких животных, отчего волосы на загривке у Стенмарка вставали дыбом. У него покалывало кожу головы, словно под ней ползал целый рой голодных насекомых.

— У вас есть полчаса, чтобы поесть и пополнить боезапас, — выпалил он, — а затем возвращайтесь на позиции.

Волков поразил резкий тон их предводителя, раздалось низкое рычание, глаза их прищурились. На какое-то мгновение в воздухе повисло напряжение. Рука Стенмарка сжала эфес меча, но тут могучий голос разрушил смертельное проклятие.

— Это был мужественный поступок, мой лорд, — произнес Моргрим Серебряный Язык, пробираясь через скопление восхищенных гвардейцев. — Когда вы сегодня исчезли, мы опасались, что вы пропали.

Стенмарк повернулся к скальду словно в каком-то оцепенении. Вновь поднимался красный прилив, угрожая сокрушить последние остатки его разума. Болели руки и кончики пальцев, и он внезапно ощутил, что задыхается под весом своих терминаторских доспехов.

Резкие слова вызова так и рвались с губ Волчьего Гвардейца, но первым заговорил Свен.

— Еще несколько мгновений — и мы вполне могли бы пропасть, Серебряный Язык, — мрачно заметил Серый Охотник и указал на зону сплошного поражения. — Взгляни.

Стенмарк повернулся. На вражеских позициях что-то происходило. Казалось, воздух сгустился и потемнел, и над головами предателей засверкали пурпурные молнии. Через зону сплошного поражения эхом понеслись крики восхищения и ужаса, когда среди мятежников стали возникать изменчивые светящиеся фигуры.

Полковой жрец в орудийном гнезде неподалеку осенил себя знамением аквилы и начал читать хриплым дрожащим голосом литанию ненависти. Стиснув оружие, люди в страхе вжимались в утрамбованную землю стен окопов, когда сотни демонов принялись, завывая, осыпать имперских защитников нечестивыми проклятиями.

Еще худшее воздействие на Стенмарка оказал лязгающий ритмичный звук доспехов, который то взмывал, то опадал, как погребальная песнь, на фоне разноголосицы потусторонних воплей. Подойдя к брустверу окопа, Микал внимательно разглядывал позиции мятежников, пока не обнаружил первые проблески синего с золотом.