Космические волки: Омнибус

Он повертел коготь в ладони, а затем достал из освинцованного ящика нечто похожее на металлическую клетку с подзорными трубами внутри. К медным ободкам линз были прибиты эзотерические устройства, а на самих линзах я заметила выгравированные обереги от порчи. Оскар переключил рычаги и настроил аппарат прежде, чем посмотреть через него на коготь. По его коже расползлось мягкое зелёное сияние. Машина гудела. Пахло нашатырём.

Какое-то время Кийем осматривал коготь, а затем отключил устройство. Он протянул коготь мне.

— Я не вижу ничего пагубного.

— Значит, это было животное.

— Возможно. Если и так, то я не могу сказать, какое — звери не моя специальность.

Я положила коготь обратно в капсулу. Конечно, я была рада узнать, что в нём нет порчи, но загадка осталась.

— Я наведу справки, — сказала я, отвернувшись.

— А ты… доложишь о моей оплошности?

Я не ответила и просто пошла туда, откуда пришла, оставив Кийема гадать. Не будет лишним подержать его в напряжении.

Но на самом деле Оскар меня не особо заботил. Гораздо важнее была моя следующая встреча.

— Нет, — отрезал Котеас.

Я не осмелилась спросить вновь, но на мгновение замешкалась, прежде чем уступить. И это было достаточным мятежом.

В это мимолётное мгновение я увидела его словно впервые. Я видела шрамы на лысой голове, загорелую и задубелую кожу, меховую накидку на широких плечах. Его одежды были красными как кровь, а отполированный позолоченный доспех сиял. Даже без брони он был бы огромным и могучим, а в ней выглядел таким же грозным, как ангел из Адептус Астартес.

Когда он посмотрел на меня, то словно заглянул мне в душу. У меня никогда не было проблем с самооценкой, и запугать меня нелегко, но тогда я не могла избавиться от чувства, что я просто маленькая девочка. Возможно, это была самая опасная и коварная способность Котеаса — заставлять могучих чувствовать себя детьми.

— Как пожелаете, лорд, — я склонила голову.

Лорд-инквизитор Торквемада Котеас, Верховный Протектор сектора Формоза и Бич Демонов и Нечистых, продолжал сурово на меня смотреть.

— Ты хочешь возразить?

Нет. На самом деле мне хотелось как можно скорее убраться оттуда. Но я не хотела сдаваться. Мне говорили, что я упряма.

— Из всех только он начал говорить. Если бы у меня было время, то я могла бы узнать больше.

Видимо, Котеаса это не впечатлило. С глухим звяканьем он сжал руки в тяжёлых перчатках — руки, которые оборвали тысячи жизней. Он двигал ими, как кузнец — медленно, размеренно и с полным знанием, что это орудия его святого ремесла.

— Узнать что, инквизитор Дамьетта? Вот что мы знаем об этих глупцах. Они собрались в армию, которую цветасто назвали Клинком Крида. Отправились в самоубийственную операцию на демонический мир Е678, который цветасто назвали Душой Пустоты. Почти все умерли. Немногие выжившие сошли с ума или онемели. Те же, кто ещё может говорить, твердят лишь о своих кошмарах.

Всё это время он продолжал буравить меня зловещим взглядом. Какие же ужасы видели эти тёмные глаза?

— Мы все знаем, что мир демонов это мир кошмаров. Нам не нужно вновь это выяснять.

Я сглотнула. Не было смысла скрывать тревогу.

— Тогда какой вообще смысл в допросах?

Выражение Котеаса не изменилось. Он не улыбнулся, не нахмурился. Я редко видела на его каменном лице что-то кроме властного презрения.

— Потому что кто-то однажды может сказать что-то, чего мы не знаем. Но не Морбах. Он сломлен. Бесполезен.

Торквемада навис надо мной, сжимая свои омытые кровью руки.

— Он будет ликвидирован, как мы и ожидали. Теперь иди. Спи. Твоя смена начнётся на рассвете.

В этот раз я не колебалась. Он и так позволил мне больше, чем я ожидала, и не было смысла испытывать удачу.

— Да, лорд, — сказала я и покорно поклонилась.

Я всегда подчинялась приказам Котеаса, но этой ночью я ослушалась его дважды.

Первым меня подвело слабое тело: я не смогла заснуть. Я ворочалась на койке, чувствуя, как простыни оплетают меня словно оковы. Было слишком жарко. Влажно, душно.

Я открыла глаза и тяжело поднялась. Моя рубашка промокла и смялась. Во тьме кельи я видела образы иного мира — того, что мне описал Морбах. Я видела горизонт из кипящей крови и ядро раскалённой магмы под каменными плитами цвета меди. Слышала, как кричит небо, и умирают сотни людей.

— Люмен, — сказала я, и узкая комнатка наполнилась светом.

Я встала с койки, подошла, спотыкаясь, к настенному умывальнику и ополоснула лицо. Одела чикчиры, тугую блузку, сапоги и плащ. Взяла пистолет. Надевать доспехи не стала — это заняло бы целую вечность, а времени уже было мало.

Я покосилась на хроно над койкой. Через четыре часа Морбах умрёт. Глядя, как сменяют друг друга руны, я решилась во второй раз ослушаться Котеаса.

По пустым коридорам разносилось эхо. Стояла глубокая ночь, и крепость казалась городом запечатанных гробниц. Я спешила, чувствуя себя беглым преступником. Отчего? Я — инквизитор, и имею полное право идти, куда пожелаю.

Но я не могла обманывать себя и понимала, что подчинилась капризу. Подчинилась самому простому и банальному из грехов: любопытству.