Космические волки: Омнибус

Ульфан сжал топор. Когда он повернул его, звёздный свет замерцал на выцарапанных на клинке рунах — тонких линиях серебра.

Он сам назвал его, послав годи, хранивших эту честь для себя. Скулбротсьёр — так он назвал его. Череполом. Он легко лежал в руках — деревянная рукоять, да железный клинок, вбитый в скол и обмотанный кожей. Не лучшее оружие, но зима была суровой, и им приходилось бороться за каждый клочок и пользоваться тем, чем есть.

Направьте этот клинок, взмолился он, покосивших на небо, увидев проблеск далёких звёзд в узкой прорехе между ветвями, не зная, услышат ли его таящиеся в вышине боги резни и удачи.

А затем он пошёл дальше, петляя между деревьями, тряся длинными волосами.

Они высадились на “Громовом Ястребе” “Злоба Хель”.

Боевые прорицатели ордена опознали старый открытый пустоте ангар на одном из сбитых в кучу корпусов и притянутых космических обломков во внешней оболочке скитальца, а боевого орудия корабля оказалось достаточно, чтобы пробить путь внутрь.

Во время подлёта, во время разворота под боком скитальца, Гуннлаугур смог разглядеть вблизи его — тянущийся ввысь во всех направлениях, измученный ужасами и временем, всё ещё мерцающий от эфирных огоньков, сияющих над измученной тушей словно трупный газ.

У них не было данных ни о внутренней планировке, ни архивных записей о прошлых появлениях, ни тактических показаний сенсорной проверки снаружи. Бегемот мог провести в варпе тысячелетия или даже века. Он мог быть пустым, полным лишь эха, а мог быть кишеть ксеносами. Да он вообще мог бы быть обычным астероидом, если бы не туррели и лопасти, выступающие из окостеневшего скрепляющего материла. Здесь были похоронены корабли, некоторые старые как Империум, а другие возможно ещё старее. Когда они приблизились, и обозревательные порталы стали показывать лишь шероховатую оболочку, Гуннлагур ощутил, как волосы на шее встают дыбом.

Малефикарум. Скиталец изрыгнуло из варпа, и застарелая вонь эфира тянулась через пустоту, вызывая ту же реакцию, что и всегда. Он сжал рукоять громового молота крепче, направляя жажду убивать в нечто более полезное.

“Злоба Хель” проскользнула в тень разбитого входа в ангар, напором двигателей удерживая положение. Внутри кабины экипажа корабля красные фонари исчезали во мраке и тревожное освещение мелькало вдоль входа на спусковую рампу.

– “Рука Русса” — раздался голос пилота по каналу стаи, и пустотные затворы раскрылись, обрушив рампу. — Доброй охоты.

Первым вышел Гуннлаугур, давя решётчатый металл своим терминаторским боевым доспехом, наслаждаясь его огромным весом и мастерством его создателей. Следом шли четыре его брата по стае, каждый в одинаковых льдисто-серых доспехах, шаги каждого тяжелы и раскатисты.

“Злоба Хель” поднялась, с трудом разворачиваясь в тесном ангаре, а затем вылетела наружу, готовясь занять сторожевой пост на двухсоткилометровой дистанции.

Скиталец получил название “Скорби праведников” от имперских таксономеров, как только появился на дальних аугурах висящих глубоко в пустоте военных станций сектора Лофракс. Вскоре были отправлены стандартные протокольные запросы о содействии, что привело к вызову ближайшей истребительной команды Космических Волков «эльдурстёрм». Время было вызвано как нельзя кстати: оно позволяло подняться на борт задолго до того, как скиталец проникнет в обитаемое пространство, что давало стае время зачистить его зловонные глубины прежде, чем туда прибудут на запрос команды эксплораторов со станций Адептус Механикус.

Терминаторы приняли построение стаи: Гуннлаугур, Слай и Арфол в центре с оружием ближнего боя — громовым молотом, молниевыми когтями, силовым мечом и штормовым щитом — а Варьек и Фьюрн встали по бокам с штурмболтером и штурмовой пушкой.

Всю атмосферу выбило из ангара во время их входа, и потому за пределами доспехов не было слышно ни звука. Гравитационное поле скитальца не было постоянным, возможно его вырабатывали древние устройства глубоко внутри, и потому для того, чтобы стоять ровно, терминаторы использовали компенсаторы доспехов. Стая волчьих гвардейцев наступала медленно и безмолвно, тяжело ступая по ангарному полу, в сторону контрфорсов и обветшавших с годами опорных колонн.

Гуннлаугур слышал цикл респираторов, медленный рокот сердец, внешнее гудение огромных энергетических ранцев, вой двигающихся сервосочленений. Прокручивающиеся перед полем наблюдения показания были незнакомыми, так как шлем был старым, гораздо старше, чем его обычный, и затемнённые символы мерцали на чужом тактическом экране.

Впереди от них зиял проход, вскрытый во время разрушительной высадки и распахнутый словно открытая пасть. Внутри была полная темнота, неразгоняемая даже тусклым светом звёзд.

Гунллаугур моргнул, включая линзы шлема, бросая полосы серебряного света на неровную местность. Сделав это, он вспомнил другую охоту, лунный свет, клинок в руке, который тоже звали скулбротсьёр.