Космический Апокалипсис

Хоури подошла к закрытым окнам. По одну сторону от них стояли два кокона для глубокого сна, сверкая хромированной оболочкой. Один был запечатан и подключен, другой — открыт. Хризалиды готовы превратиться в бабочек.

— Где я?

Ставни распахнулись.

— Там, где вы были всегда.

Вид на Чазм-Сити. Но только с большей высоты, с которой она города еще не видела. Она была сейчас выше Москитной Сетки — метров на пятьдесят от ее грязной поверхности. Город лежал под этой сеткой как фантастическое колючее чудовище, сохраняемое в формалине. Хоури не понимала, где она. Может быть, в одном из тех высоченных зданий, которые она привыкла считать необитаемыми? Мадемуазель сказала:

— Я называю его Шато де Карбо — Замок Воронья. Это за его черный цвет. Вы его видели.

— Чего вы от меня хотите? — спросила Хоури, обрывая эти объяснения.

— Хочу, чтобы вы выполнили для меня одну работу.

— Только и всего? Значит, вы привели меня сюда под дулом пистолета только для того, чтобы я выполнила для вас работу? Неужели этого нельзя было сделать, воспользовавшись обычными каналами?

— Это не та работа, о которой вы думаете.

Хоури кивнула на открытый кокон для долгого сна.

— А это каким-то боком входит в вашу игру?

— Только не надо говорить, что это вас пугает. Вы явились в наш мир вот в такой же штуке.

— Я просто спросила, что это значит.

— Все узнаете в свое время.

Хоури услышала за своей спиной слабое движение — звук был такой, будто открыли ящик картотеки.

В комнату въехал паланкин герметика. А может быть, он торчал тут с самого начала, прикрытый какой-нибудь скульптурой. Был он угловатый, без всякой отделки, с грубо сваренной черной поверхностью. Не было у него ни придатков, ни видимых сенсоров. Единственный монокль, вставленный в переднюю стенку паланкина, был темен, точно глаз акулы.

— Вы, разумеется, знакомы с такими, как я, — сказал голос из паланкина. — Не надо бояться.

— Я не боюсь, — ответила Хоури.

Она лгала. В паланкине было что-то тревожное. Какое-то качество, с которым она еще не сталкивалась. Возможно, его суровость создавала ощущение, что ящик почти никогда не остается пустым. И почему-то ничтожно маленькие размеры смотрового окошка — казалось, что за ним обязательно прячется какое-то чудовище.

— Я сейчас не могу ответить на все ваши вопросы, — продолжала Мадемуазель. — Но ведь очевидно, что я не стала бы доставлять вас сюда только для того, чтобы продемонстрировать неудобства, которые я переношу. Вот! Может быть, это облегчит дело.

Рядом с паланкином возникла фигура, причем так неожиданно, что можно было подумать — ее породила сама комната.

Конечно, это была женщина. Молодая, но — парадокс! — одетая в такую одежду, какую никто тут не носил со времени Эпидемии. Она была в мерцающей мантии. Черные волосы зачесаны с гордого лба назад, их удерживала диадема, в которой горели огоньки. Вечернее платье цвета электрик обнажало плечи, грудь была открыта смелым декольте. Там, где платье касалось пола, бурлила тьма. Оно, казалось, уходило в никуда.

— Вот такой я была, — сказала женщина. — До прихода той мерзости.

— И вы не можете снова стать такой же?

— Риск несчастья, если я покину паланкин, слишком велик, даже если это произойдет в контролируемой среде обитания. Я этим средам не доверяю.

— Зачем вы доставили меня сюда?

— Разве Манукьян не объяснил вам всего?

— Он не объяснил ничего, кроме того, как мне будет плохо, если я не стану ему повиноваться.

— Как это неделикатно с его стороны! Но зато, следует признать, исключительно точно! — улыбка чуть тронула бледные губы женщины. — Так какова же, по вашему мнению, причина, по которой мне захотелось увидеть вас?

Хоури понимала, что как бы ни развивались дальше события, она слишком много видела, чтобы спокойно вернуться к прежней жизни.

— Я — профессиональный убийца. Манукьян видел, как я работаю, и сказал, что моя репутация вполне заслуженна. Дальше… тут уж мне придется фантазировать… Мне кажется, что вы кого-то хотите убить?

— Отлично, — кивнула дама. — Но разве Манукьян не сказал вам, что это не будет походить на ваши обычные контракты?

— Он упомянул о существенных отличиях.

— И это вас не затруднит? — Мадемуазель внимательно приглядывалась к Хоури. — Это ведь интереснейший вопрос, не правда ли? Я слышала, что ваши обычные жертвы соглашаются быть убитыми еще до того, как вы выйдете на охоту. Они делают это, зная, что им не удастся — вполне вероятно — скрыться от вас и жить-поживать дальше, похваляясь своей смелостью. А вот когда вы их ловите… Я сомневаюсь, что они так же легко уходят из жизни.

Хоури вспомнила Тараши.

— Обычно нет. Они умоляют сохранить им жизнь, пытаются меня подкупить, улестить — в этом роде.

— И?

Хоури пожала плечами.

— Разумеется, я их убиваю.

— Ответ истинного профессионала. Вы были солдатом, Хоури?

— Одно время, — ей сейчас не хотелось думать об этом. — Что вы знаете о моем прошлом и о том, что со мной случилось?