Космический дальнобойщик

— Нет, это не вполне передает то, что я хотел бы сказать. Все, что тут есть, относится к расплывчатой метафизике, а я совсем не то хотел сказать. Давайте попробуем сначала. Он постучал по столу длинными тощими пальцами.

— Мы также принимаем на веру, что у реальности есть некий Унифицирующий принцип, который проявляется далеко не полностью в естественных законах бытия, которые просто указывают направление поиска сердцевины вещей и бытия.

Он поерзал на окаменевшем полу из пенорезины.

— Вот, более или менее, в чем суть вопроса, но я хотел бы подчеркнуть, что главная разница между нами и любой другой религией, которая включает в себя божество, состоит в том, что мы не стремимся навязать этому принципу никакой структуры, не стремимся представить его антропоморфно или как-нибудь еще. Мы не говорим про него как про бога и вообще отбрасываем всяческие этикетки. Мы считаем, что мы очень мало можем знать о самом принципе, поскольку он всегда находится в движении и развитии, он постоянно преображается. По мере того, как разворачивается и преображается Универсальный План. Мы отличаемся от классических деистов в том, что мы не можем представить положение вещей, когда создатель кое-как создает космос, запускает его по часовой стрелке, а потом просто бросает его. — Он глотнул кофе. — Мне кажется, мы не уложились в двадцать пять слов.

— Джон, — сказал ему Роланд. — Ты и пукнуть не сможешь меньше, чем в двадцать пять слов.

Джон первым захохотал.

— Я принимаю обвинение и признаю себя виновным, милорд, — и с хитрой улыбкой он добавил: — Но, в конце концов, и выпускать воздух — это тоже человеческая черта.

Стон и хохот.

— Ты хоть мог бы быть оригинальным, Джон, — укорил его Роланд. — Это было ужасно, и я никогда бы тебя не простил, если бы ты мне не предоставил это вот жилище, — добавил он, показав рукой на дом.

Дрожь прошла по присутствующим.

— Кроме шуток, — сказала нам Сьюзен, видимо, желая извиниться за то наказание, которому нас подвергали ее сотоварищи. — Телеологисты просто обожают поговорить. И хорошо, потому что в нашей религии, пожалуй, ничего другого и нет.

— Сьюзен права, — сказал Роланд. — Мы не служим мессу в традиционном смысле. У нас есть несколько церемоний, ничего даже отдаленно похожего на литургию, и очень мало с точки зрения священных книг. Мы верим, что и в этих вопросах мы должны быть гибкими, а книги меняются.

— Мышление — уже богослужение, — вставил Джон. — Точно так же, если говорить о том, что ты думаешь. Но не все думают одинаково.

— Да, вот именно, — согласился Роланд. — Мы хотели бы получить религию, которая была бы лишена всякой догматической жесткости и жестокости, шкурной ортодоксальности, папских булл, безгрешных наставлений и увещеваний… и всякого такого сброда.

— Мы отвергаем откровение как источник истины, — сказала Сьюзен. — Больше всего крови в истории было пролито при спорах, чья книга святее.

— Книги пишут люди, — сказал с ударением Роланд. — А не боги.

— Разумеется, — сказал Джон, — есть еще очень много вопросов. Из телеологического ручья вытекает множество течений. Мы верим, например, в коммунальное житье. Опять же, в этом нет ничего нового…

— Единственное, чего мы не делаем, — вставила Сьюзен, — это не обращаем никого в нашу веру. Мы хотим обращать людей только личным примером или чем-то вроде осмотического проникновения в общество, но не убеждением. Только не раздачей памфлетов на углах улиц.

— Похоже на то, что такая религия для меня, — сказал я наконец. Собственно говоря, для моих ушей это прозвучало как Кант, Шопенгауэр и Гегель, которых прогнали через синтезатор белка и наперчили радикальной теологией середины двадцатого века. — Где мне расписаться во вступлении в члены?

— Прямо тут, — сказал Джон, обводя рукой собравшихся, — и ты это уже сделал, задав этот вопрос.

Я прислонился к рюкзачку Дарлы, расплел ноги и положил их под стол.

— Ну, единственное мое возражение сводится к тому, что я не люблю жить коммуной. Я очень страшный по утрам, и я по ночам рыскаю в кладовке. И вообще-то я очень несговорчивый и не любящий помогать коллективу сукин сын.

Джон сахарно улыбнулся мне.

— Но я уверен, что на свой лад ты очень обаятельный человек, и тебя легко полюбить. Однако совершенно не обязательно жить с прочими телеологистами, чтобы им быть.

— Просто надо еженедельно опускать свою лепту в тарелку для сбора пожертвований, а?

— Нет. Прибавь к своему списку того, что мы не делаем, то, что мы не собираем членские взносы.

— И не берем ни от кого пожертвований, — добавил Роланд, — а равно и не вымогаем их.

— А кто платит за жилье? — спросил я, потрясенный. Может быть, это и впрямь мой любимый вариант древней религии.