Космический госпиталь. Том 3

– Я боюсь этого места, боюсь ваших холодных, блестящих, щелкающих машин, которые что-то делают со мной, боюсь всех чудовищ в этой больнице, которые меня окружают, и вас тоже боюсь. Но больше всего я боюсь так жить дальше. Пожалуйста, сделайте что-нибудь! Я так хочу, чтобы этот черный, жуткий страх ко всему и ко всем прекратился.

О'Мара вспомнил о докторе Сердале, о своем последнем визите к нему. Невзирая на применение сильнейших успокоительных средств, Сердаль продолжал бредить, кричать и совершенно не владел собой. О'Мара думал о других сотрудниках, чей контакт с Туннекисом был не таким интенсивным и которые чувствовали себя пропорционально лучше. Он мог бы сказать Туннекису, что понимает его, потому что есть и другие, ощущающие тот же сильнейший, безотчетный страх ко всем окружающим, проявляющийся в форме маниакальной ксенофобии, но это бы только еще сильнее расстроило и без того напуганного и издерганного кермианина.

Поэтому О'Мара мягко проговорил:

– Мы хотим вылечить вас, Туннекис, и хотим устранить причину этого страха. Вы поможете нам?

Молчание, казалось, продлилось дольше нескольких секунд, зафиксированных хронометром, но вот наконец послышался ответ:

– Да.

О'Мара испустил вздох облегчения, прозвучавший подобно взрыву, и отвел взгляд от экрана. Брейтвейт был доволен, но спокоен, Торннастор взволнованно притоптывал ногой, Приликла, реагируя на чье-то эмоциональное излучение, слегка подрагивал, а Конвей хмурился и покусывал нижнюю губу. О'Мара вздохнул потише.

– Конвей, – сухо проговорил он. – Я все вижу. Вы думаете о том, что в наших действиях что-то глупо. И?..

– Я был слишком занят в последнее время для того, чтобы поблагодарить вас, как подобает, а также для того, чтобы ознакомить вас с самой последней информацией, – поспешно проговорил Конвей. – Вы были совершенно правы, заставив нас встряхнуться и заново пересмотреть случившееся с Туннекисом. Орлигианин, офицер-медик с базы на Керме, когда-то занимался криминалистикой. Он подверг инцидент с Туннекисом скрупулезнейшему криминалистическому анализу и произвел микроскопическое исследование улик на месте преступления – то есть, прошу прощения, происшествия. Он отправил нам результаты точнейших анализов всех материалов, из которых изготовлен автомобиль Туннекиса, в том числе – краски, которой она покрыта изнутри и снаружи, и состава обивки салона. Причем к результатам анализов, проделанных после удара молнии, он приложил результаты тех же анализов для интактного автомобиля и данные полного медицинского обследования здорового кермианина. Но верный путь нам указали именно вы, сэр, и...

– Лесть на меня не действует, – резко прервал Конвея О'Мара. – Давайте-ка ближе к делу.

– Дело в том, – взволнованно продолжал Конвей, – что ничего подобного тому, что приключилось с Туннекисом, раньше на Керме не происходило, поскольку техника там развита слабо и автомобили – одно из последних нововведений. Кратковременный резкий подъем температуры и воздействие электрического разряда молнии привело к образованию токсических паров внутри салона машины. Токсические вещества попали в дыхательную систему, а затем – в головной мозг пациента. Я ошибочно решил, что единственными травматическими повреждениями являются небольшие ссадины на поверхности тела Туннекиса. Но теперь я знаю, что все иначе, и Торннастор изготовил специфическое средство для детоксикации пораженного участка головного мозга пациента. Я уверен... вернее говоря, я готов высказать сдержанный оптимизм по поводу благоприятного исхода.

О'Мара на миг пристально посмотрел на Конвея и сказал:

– Вы явно собираетесь сказать: «Но».

– Но работа предстоит очень тонкая, – продолжал Конвей, – и я бы предпочел воздержаться от применения аппаратуры с дистанционным управлением и хотел бы оперировать, так сказать, вручную. Я целиком и полностью осознаю риск, сопряженный с длительным воздействием ментального контагиона Туннекиса, но не думаю, что операция будет долгой. Сэр, я должен быть там.

– И я, – почти в унисон добавили Торннастор и Приликла.

О'Мара некоторое время молчал. Он гадал – как это ощущается по-настоящему, не со слов Сердаля и других пострадавших, пытавшихся описать свое состояние... что можно почувствовать, когда высшие уровни сознания исчезают и ты начинаешь все с большей подозрительностью и страхом воспринимать всех сотрудников госпиталя иных видов, кроме твоего собственного. Он думал о том, как бы такие чувства испытал он сам в отношении тех, кого знал, уважал и любил столько лет. О'Мара собрался с мыслями – покуда у него еще были мысли...