Космический госпиталь. Том 3

– Погодите, – снова вмешался Мэннен. – Только что вы сказали мне, что Торннастор не пожелал с вами разговаривать и отделывался самыми общими словами о своих бедах и о бедах своего партнера по разуму. И как же вам в таком случае удалось установить причину его поведения? Майор Крейторн позволил вам стать реципиентом той же самой мнемограммы? Разве это не... скажем так – несколько необычно?

«Видимо, – в тоске подумал O'Mapa, – я все-таки не слишком осторожно подбирал слова, чтобы что-то скрыть. Или он слишком догадлив и умеет читать между строк».

Он ответил:

– Я не смог найти другого способа помочь Торннастору. Майор не знает о том, что я записал себе эту мнемограмму. И это не необычно. Это запрещено.

– Знаю, – кивнул Мэннен, – но нарушение вами правил – это не мое дело. Но вы только что намекнули на то, что терапия возможна? Если так, то в чем она будет состоять, и сможет ли Торннастор оперировать при том, что операция назначена на завтрашний полдень?

– Лечение радикальное, беспрецедентное и... рискованное, – ответил O'Mapa. – Но если все пойдет, как я задумал, ваш звездный практикант, по совместительству – мой пациент, оперировать сумеет.

С оттенком сарказма Мэннен поинтересовался:

– И вы мне расскажете, что вознамерились предпринять?

– Да, сэр, – кивнул O'Mapa. – Но Торннастор молчит потому, что оправданно гордится своим высоким профессионализмом, но при этом испытывает сильнейшее замешательство из-за грозящей ему неудачи. Столь же неуемную гордыню вкупе с воистину жуткой нагрузкой в виде отчаяния, злости и глубочайшей тоски он заполучил с кельгианской мнемограммой. У Торннастора могучий ум, но при этом он чрезвычайно чувствителен и раним. Если бы он не так остро реагировал на болезненное состояние, которое делит со своим партнером по разуму, если бы он не испытывал такого родственного сострадания к пациенту-кельгианину, которого ему предстоит оперировать, возможно, он сумел бы отрешиться от немедицинского материала, содержащегося в мнемограмме Маррасарах, и тогда все пошло бы как по маслу. Но... гм-м... при нынешнем положении вещей, я скажу ему, что информация об этом случае не выйдет за пределы конфиденциальных файлов нашего отделения, и стороны, участвующие в замысле, никогда и ни при каких обстоятельствах не станут подвергать это дело какому-либо обсуждению. Естественно, мне придется подробно отчитаться перед майором Крейторном, и наверняка у меня будут неприятности, но я не хочу делать этого до окончания терапии. Сэр, могу я попросить вас не...

– Конечно, – оборвал его Мэннен. – До тех пор я буду держать рот на замке. Но, черт подери, что же вы все-таки задумали?

Однако, как только O'Mapa начал излагать свою идею, Мэннен от изумления раскрыл рот и не закрывал до тех пор, пока психолог не умолк, причем закрыл с такой силой, что зубы его весьма выразительно клацнули. Он покачал головой – как надеялся O'Mapa, ошеломленно, а не в знак несогласия.

– Давайте уверимся в том, что я вас правильно понимаю, O'Mapa, – проговорил наконец Мэннен. – У Торннастора проблемы с первой в его жизни мнемограммой, поэтому вы хотите нагрузить его тремя?

– Еще тремя, – уточнил O'Mapa. – Всего у него будет четыре мнемограммы. И если вам известно, с пациентами каких видов Торннастору предстоит работать в будущем, я бы попросил вас дать мне совет относительно этих видов в виде краткого ознакомительного экскурса. Дело тут в простой математике, а не только в психологии. Как только в сознании Торннастора поселятся сразу четверо доноров, влияние сопутствующего материала, содержащегося в мнемограммах, сразу же снизится вчетверо – особенно во время операции, когда ему нужно будет сосредоточиваться исключительно на экстракции необходимой медицинской информации. После операции все четыре мнемограммы будут сразу же стерты, и рассудок Торннастора вернется к норме. Его гордыня останется при нем, и ему не придется страдать из-за профессиональной некомпетентности.

Мэннен поднял руку.

– Слово, которое первым пришло в голову, звучит так: «легкомыслие», – сухо проговорил он. – Торннастор выражает особый интерес к оперированию мельфиан, илленсиан и землян. Вот эти мнемограммы ему скорее всего и потребуются в будущем, если у него здесь есть будущее. Проклятие! Да ведь вы можете окончательно лишить его ума!

– На мой взгляд, нет, сэр, – возразил O'Mapa. – Тралтаны отличаются сильной, уравновешенной психикой и высокой способностью к адаптации. К тому же остальные доноры мнемограмм в отличие от Маррасарах долго гостить в сознании Торннастора не будут. Им просто не хватит времени для того, чтобы всерьез повлиять на него.

Мэннен довольно долго молчал, затем проговорил:

– Хорошо. У меня, правда, возникают подозрения в собственном психическом здоровье, но вы меня уговорили. Но с одним условием.

– Сэр?