Космический госпиталь. Звездный хирург. Большая операция

— Я понял, сэр, — Конвей отключился. Странно, подумал он, Лонвеллин вроде бы упрекнул его за чрезмерное любопытство и тут же дал разрешение на разведочный полет. Неужели влияние Империи заботит Лонвеллина сильнее, чем он стремится показать, или ЭПЛХ попросту расчувствовался?

Конвей вызвал капитана Уильямсона. Тот внимательно выслушал доктора, дважды хмыкнул и сказал с нескрываемым раздражением:

— Наши люди разыскивают Империю вот уже два месяца. Одному посчастливилось. Это медик, который никак не связан с этланским проектом, а потому знать не знает о том, что здесь творится. Поэтому его отчет вряд ли вам пригодится, но я пришлю все документы плюс материал на Телтренна. — Деликатно кашлянув, Уильямсон прибавил: — Лонвеллина, разумеется, придется известить, но когда именно — оставляю на ваше усмотрение.

Конвей неожиданно расхохотался.

— Не волнуйтесь, полковник, я вас прикрою. Ну а если попадетесь сами, скажите Лонвеллину, что хороший слуга предугадывает распоряжения хозяина.

Уильямсон отсоединился. Конвей продолжал смеяться, удивляясь собственному поведению. На Этле он чуть было не забыл, что такое веселье, и отнюдь не из-за того, что стал отождествлять себя со здешними страдальцами — преступления подобного рода не совершит ни один хоть сколько-нибудь приличный врач, сердце которого не ожесточилось. Дело заключалось в том, что на Этле вообще мало кто смеялся. Планету словно окутывала атмосфера безнадежности, которая с каждым днем становилась все гуще. Будто в палате, где лежит умирающий пациент; подумал Конвей, но даже там наверняка найдется, над чем похихикать…

Он начал скучать по госпиталю и откровенно обрадовался тому, что улетает, и все чаще вспоминал Мэрчисон. До сих пор он, можно сказать, пренебрегал ею, отправив за все время лишь два послания, которые приложил к образцам для исследования. Конвей не сомневался в том, что главный патолог госпиталя Торннастор передаст послания по назначению, хотя почтенный диагност и был всего-навсего ФГЛИ, весьма слабо заинтересованным в эмоциях и увлечениях землянок-ДБДГ. А вот что касается Мэрчисон… Она могла решить, что ответ придаст Конвею излишней самоуверенности или что доктор воспринял эпизод с поцелуем у шлюза как нечто серьезное. Да, ее реакцию предсказать было невозможно. Всегда сосредоточенная, деловая, совершенно не думающая о мужчинах.

Впервые она согласилась на то, чтобы он проводил ее, после того, как Конвей в компании врачей и медсестер отпраздновал успешную операцию, да и то потому, что раньше, при совместной работе, он не позволял себе никаких вольностей. Потом он сделался ее постоянным провожатым и предметом зависти мужской половины ДБДГ в госпитале. Однако никто и не догадывался, что завидовать, по сути, нечему…

Размышления Конвея были прерваны появлением монитора с папкой.

— Материалы по Тел трен ну, доктор, — доложил тот. — Другой отчет является конфиденциальным, поэтому капитан Уильямсон отдал его для копирования своему личному писцу. Вы получите его в течение пятнадцати минут.

— Благодарю вас, — сказал Конвей и, проводив монитора взглядом, принялся за чтение. Будучи колониальным миром и не имея возможности развиваться естественным путем, Этла не располагала ни государственными границами, ни вооруженными силами. Полицейский корпус планеты составляли солдаты Империи под командой Телтренна. Именно они нападали на корабль Лонвеллина. Телтренн, говорилось в отчете, гордец, который жаждет власти, но жестокости, обычно присущей такого рода личностям, в его характере не отмечено. В обращении с туземным населением — имперский представитель родился не на Этле — Телтренн выказывал разумность и справедливость. Конечно, он относился к аборигенам достаточно снисходительно — глядел свысока, словно они существенно уступали ему в развитии. Но он не презирал их, по крайней мере в открытую, и не издевался над ними.

Конвей отшвырнул папку. Очередная чушь! Внезапно он понял, что Этла ему опротивела. Он поднялся и вышел в приемную, с грохотом захлопнув за собой дверь. Стиллмен дернулся и посмотрел на него.

— Бросьте свои бумаги до утра! — велел Конвей. — Сегодня мы будем услаждать плоть. Ляжем спать в наших каютах…

— Спать? — перебил Стиллмен и ухмыльнулся. — А что это такое?

— Не знаю, — сказал Конвей. — Я думал, может, вам известно. Слышал только, что это новое ощущение — непередаваемое счастье, к которому быстро привыкнешь. Вы не против рискнуть?

— После вас, — отозвался Стиллмен.

Снаружи было прохладно. На горизонте виднелось рваное облако, а над головами ярко сверкали звезды. Этла находилась посреди звездного скопления, что подтверждалось ежеминутно чертившими небосвод метеорами. Зрелище одновременно вдохновляло и успокаивало, но Конвея не отпускала тревога. Он был уверен, что упустил нечто крайне важное, и под ясным небом беспокойство его только усилилось. Вдруг ему захотелось как можно скорее прочитать доклад об. Империи.

— У вас не было такого, — спросил он Стиллмена, когда вы о чем-то думаете и вам неожиданно становится чертовски стыдно за подобные мысли?