Космический маршал. В списках не значится

Разговаривала я из отсека связи крейсера самаринян, но активированное вокруг защитное поле не позволяло Валеву даже предположить, где именно я находилась. Исхантель предусмотрел и это, ничем меня не скомпрометировав. О соответствующей одежде тоже позаботился — футболка с длинным рукавом и брюки. Все, как я и предпочитала.

Единственное, что выбивалось из картинки, — маска из клеточного биогеля, которую обновляли каждые сутки. Если не смотреться в зеркало, можно и забыть.

Николай не хуже меня знал, какие именно последствия требовали подобных методик восстановления.

— Со счетом два — нуль в нашу пользу, — опустил он голову… улыбнувшись. Я успела заметить появившиеся на щеках ямочки…

Точно — мальчишка, не зря я продолжала ббжизжб воспринимать его студентом.

Мне бы расслабиться — хотя бы эти тревоги оказались напрасными, но… не было ни успокоения, ни радости.

— Юрий Уваров?

Наблюдать за тем, как сквозь легкий задор все четче проступает понимание, было больно, но… на то, чтобы взять себя в руки внутренних сил уже не хватало.

Николя стал чертой… До и… после. Я рисковала не только собой, но и ими…

— Он был нашей первой победой… — начал Валев и замолчал, напоровшись на мой резкий жест.

— Извини! — вырвалось у меня прежде, чем я, поднимаясь с кресла, оборвала соединение.

Защита отреагировала на движение, поле померкло…

— Этого я и опасался, — тяжело посмотрев на меня, тихо произнес Риман.

Мог не стараться, ни один из офицеров, находившихся за терминалами, нас словно и не замечал. Идеальная дисциплина…

Отметила я это машинально, как и то, что сейчас на лиската был длинный черный плащ. И крупный камень вместо фиксатора. Черный инурин, символ рода Исхантелей.

Официальное облачение главы Храма…

Делайте выводы, как говорил когда-то Ровер, «натаскивая» еще стажера Элизабет Мирайя. Оставалось лишь узнать результат…

Задать вопрос я не смогла.

— Я хотела бы вернуться в каюту, — спокойно, насколько это было возможно, попросила я.

Еще один взгляд… долгий, оценивающий, и Риман склонил голову:

— Хорошо…

Развернулся… Сдерживаемой горечью ударило наотмашь, заставив застонать, но он даже не оглянулся, продолжая идти к телепортационному кругу.

Попроси меня кто описать его в это мгновение, я бы сказала просто — лиската. Не понимая смысла, не осознавая до конца, почему хочется склониться перед ним, замерев в экстазе… Почему в сердце отдавало болью, когда мелькала мысль о предстоящем прощании…

Площадка дрогнула, как только я встала рядом с ним. Провернулась, осела вниз…

— Они приняли мои требования, — глухо произнес Риман, первым переступив ограничительную линию транспортера уже в моей… своей каюте. Двигался он бесшумно, но я ощущала каждый, самый мимолетный жест. Напряжение сгущалось, воздух недовольно «гудел», словно Исхантель был слишком большим для этого места. — Ты можешь вернуться.

— Но тебя это не радует, — отозвалась я, продолжая смотреть ему в спину. Ждала этих слов, но… теперь, когда они прозвучали, стало тоскливо.

И — страшно.

Я знала, что рано или поздно, но это произойдет. И все, что копилось, утрамбовывалось в моей душе, вырвется наружу, сметая и кромсая в клочья внешнее спокойствие. Единственное, на что надеялась — когда это все-таки случится, поблизости будут находиться наши психологи.

Мне не повезло.

Уже — не я, еще — не я. Ни живая, ни… мертвая. Его медики сумели восстановить тело, он сам — помог поверить, что у всего, что творила на Приаме, была достаточно значимая цель, чтобы это оправдать. Мне всего-то и оставалось — принять это и идти дальше…

Я не смогла, вновь и вновь переживая каждую из минут; вновь и вновь опуская взгляд перед Леоном; обещая Мики передать слот; оставляя Ксею одну в кафе; стреляя в Виктора; чувствуя, как наваливается на меня чужое тело…

«У меня был выбор: оперативная работа или муж», — призналась Валенси, исповедуясь как-то за бокалом вина. — «Я выбрала мужа». Речь шла о том самом задании, после которого она ушла из Службы.

Чтобы выбить из Вали память о той грязи, с которой ей пришлось столкнуться, Жерлису потребовались три бутылки коньяка и одна ночь. И пропущенный удар в челюсть, которым он просил прощения у Вано.

— Ты не готова, — коротко бросил Риман, не шевельнувшись. — Эта скотина убила тебя…

— Тебе ли говорить об этом?! — усмехнулась я. Зло. — Ты ведь и сам…

— Нет! — резко оборвал меня Исхантель. Качнул головой, чуть слышно повторил: — Нет…

— Ты мог… — попыталась возразить я, но заткнулась сама, буквально захлебнувшись воздухом, когда он, внезапно оказавшись рядом, схватил меня за плечи и тряхнул так, что клацнули зубы.

— Никогда! O! Запомни! Никогда! Я! Не смогу! Причинить! Тебе! Боль!

Отпустил он меня сам, отступил на шаг. Каменное изваяние. Не безразличие, не бесстрастность — бесчувственность.

— Через восемь часов ты будешь на Эстерии, и все закончится.

— Он — мертв? — чтобы хоть что-то произнести, спросила я.

Риман стоял слишком близко.

Риман стоял слишком близко, чтобы я не чувствовала его даже сквозь мощнейшие ментальные блоки, которые он выставил.