Космический викинг

Охотничий домик, где кронпринц Эдвард мог побыть просто бароном Крэгдейлом, располагался над узкой горной долиной, на дне которой клокотала река. По обе стороны вздымались горы, одетые вечными снегами; по склонам их сползали льды. Острый пик, у основания которого зарождалась река, покрывали малиново-алые альпийские луга, ниже начинался пояс густых лесов. В первый раз за год рядом с Лукасом стояла Элейн, глядя его глазами на красоту гор. Ему уже начинало казаться, что она ушла навсегда…

Охотничий домик как таковой не совсем соответствовал тому, что понимает под этими словами обычный клинковец. Сверху архитектурный ансамбль напоминал солнечные часы: хрупкая башня, как гномон, возвышалась в центре круга, образованного низенькими пристройками и садами. Лодка приземлилась у основания башни. Как только Лукас, супруги Бентрик и их сын с воспитателем вышли, вокруг тут же заметались слуги; наверху уже кружила вторая лодка, с багажом и личной прислугой Бентриков. Элейн исчезла.

Лукаса провели в шахту подъемника. Слуги показали ему апартаменты, разложили вещи, наполнили ванну, попытались даже помочь принять ее и без умолку квохтали вокруг, пока Лукас одевался.

К обеду собралось два десятка гостей. Бентрик уже предупредил Лукаса, что среди них могут попадаться самые странные типы и не всегда высокородные. Из простонародья присутствовали несколько профессоров, большей частью гуманитариев, профсоюзный лидер, пара членов палаты представителей, один делегат и несколько «социальных работников» (это звание Лукас не совсем понял).

Его соседкой за столом оказалась госпожа Валери Альварат. Она была красива — черные волосы и пронзительно-синие глаза, — комбинация, необычная на Клинковых мирах, — и умна, или, по крайней мере, умно разговорчива. Представили ее как дуэнью дочери кронпринца. Когда Лукас спросил, а где же дочь, Валери рассмеялась:

— Ей еще долго не придется развлекать космических викингов, князь Траск. Ей ровно восемь лет; я проследила, чтоб ее уложили в кровать, прежде чем спуститься сюда. После обеда як ней еще загляну.

Потом кронпринцесса Мелани, сидевшая по другую руку, задала ему какой-то вопрос о придворном этикете Клинковых миров. Лукас ограничился общими фразами и тем, чего поднабрался в студенчестве на приемах при дворе короля Экскалибура. Самодержавие на Мардуке существовало до того, как был колонизирован Грам, и Лукас не собирался признаваться, что монархия на его родине появилась после того, как он сам отправился в космос. Стол был достаточно мал, чтобы все могли слышать его ответы и задавать вопросы. Так что Лукас не мог закрыть рот ни за обедом, ни после того, как все перешли в библиотеку пить кофе.

— А как насчет вашего правительства, вашей общественной структуры и тому подобного? — спросил кто-то, устав выслушивать описания мелочей дворцового быта.

— Мы редко употребляем слово «правительство», — ответил Лукас. — Мы много — боюсь, что даже слишком, — говорим о власти и сюзеренитете, но правительство для нас — сюзерен, который лезет не в свое дело. До тех пор пока власть поддерживает некое подобие общественного порядка и делает самые серьезные преступления опасными для жизни преступников, нас это устраивает.

— Но это чисто негативное описание. А что хорошего делает для народа правительство?

Лукас попытался объяснить феодальную систему Клинковых миров. Оказалось, что очень трудно объяснять то, что ты всю жизнь считал единственно правильным, тому, кто не имеет об этом и понятия.

— Но правительство — или сюзерен, если так вам больше нравится, — ничего не делает для народа! — возразил какой-то профессор. — Все социальные службы отданы на милость отдельно взятого лорда или барона.

— И народ не имеет права голоса. Это же просто тирания! — добавил делегат ассамблеи.

Лукас попытался объяснить, что голос народа является как раз решающим и что любой барон или лорд, который хочет жить долго, к нему прислушивается. Делегат изменил свое мнение: это не тирания, а анархия какая-то. А профессор никак не мог успокоиться: кто же занимается социальными услугами?

— Если вы имеете в виду школы, больницы и уборку мусора, то люди этим занимаются сами. А правительство, если вам так хочется употребить это слово, только присматривает, чтобы в них при этом никто не стрелял.

— Профессор Пулвелл имеет в виду не это, Лукас, — пояснил Бентрик. — Он имеет в виду пенсии по старости. Как те, о которых кричит Заспар Маканн.

Об этих пенсиях Лукас наслушался еще по дороге с Аудумлы. Каждый мардуканец, отработавший тридцать лет или достигший шестидесятилетнего возраста, должен был получить право уйти на пенсию. Когда Лукас поинтересовался, а откуда взять столько денег, ему ответили, что будет введен налог с оборота. Пенсии следовало полностью потратить в течение тридцати дней, что будет стимулировать предпринимательство, а рост деловой активности увеличит налоги, которые пойдут на выплаты пенсий.