Космическое лето

Ох, как они взбесились! Стип изо всех сил пнул корзину с улитками и, конечно, ушиб босую ногу. Ну, не придурок? Старший, который Илия, орал какую-то чушь, а Рыжий скакал по берегу и корчил такие рожи, словно его пробрал понос.

Не обращая на них внимания, я вылез из воды и вскарабкался на обрыв. Рука болела, но терпимо. Раздеваться и выжимать одежду я всё же не стал. Сама высохнет.

Слава Создателю, книга цела. Я не потерял её в драке и не испортил, переплывая реку.

Книги на Местрии – огромная редкость. Здесь никто не умеет их печатать, в ходу только рукописные копии. Представляете, сколько нужно времени, чтобы переписать книгу? И как здорово влетело Стипу от Интена?

Солнце опускалось к горизонту. Я проспал часа три, не меньше. И немудрено – накануне я полночи разглядывал звёздное небо.

Рука посинела. Запястье распухло так, что рукав врезался в кожу. Делать нечего, придётся идти домой.

***

Не успел я пройти половину дороги, как начался ливень.

Внезапный порыв ветра прижал к земле заросли кукурузы. Первые тяжелые капли защёлкали по жёстким кожистым листьям. А затем с неба обрушились потоки воды.

Я стащил с себя рубаху и как можно плотнее завернул в неё книгу. Дождь заливал глаза. Темнота стала такой плотной, что её можно было пощупать. Я плёлся вслепую, нашаривая окоченевшими босыми ступнями мокрую дорогу.

Вдруг ослепительная вспышка расколола небо надвое. Змеистая молния ударила в кривое дерево, одиноко стоявшее посреди поля. В её свете я увидел клубящиеся мутные тучи и покосившееся пугало.

Загрохотал гром, да так сильно, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Оглохнув, я застыл посреди дороги и видел, как искалеченный ствол неохотно занялся дымным красным огнём.

Пламя бросало на дорогу неровные отсветы. Струи дождя нещадно колотили по спине. В лужах мгновенно набухали и лопались гигантские пузыри. Молнии лупили без перерыва, а громыхание в небесах слилось в сплошной нескончаемый рёв.

Прошла вечность, и дождь постепенно утих. Он уже не хлестал холодными злыми щупальцами, а сыпал мягко и монотонно. Гроза ушла и теперь громыхала где-то далеко за горизонтом. Там освещали небо бледные всполохи, а ворчание грома доносилось еле слышно.

Кое-как дотащившись до дома, я толкнул мокрую калитку. Она противно заскрипела. Я собирался её смазать сегодня, да не успел.

В столовой горел тусклый свет, остальные окна были тёмными. «Наверное, мама ещё не легла» – подумал я. – «Как всегда, штопает бельё и ждёт меня».

Стуча зубами от холода, я осторожно пролез в дом. Главное – не попасться на глаза папаше. Эх, шмыгнуть бы сейчас на сеновал, да затаиться там до утра! Но на мне сухой нитки не было, а спать в мокрой одежде – последнее дело.

Может, удастся спереть кусок мешковины, чтобы завернуться? В кладовой лежал отрез, из которого мать шила мешки для кукурузы. Надо найти его, иначе точно замёрзну.

Дверь, ведущая в кухню, открылась. Я замер в темноте, стараясь не дышать. На пороге стоял папаша.

– Ал, это ты? – спросил он. – Пойдём в дом, переоденешься.

Глава 3

Утром я с мрачным видом стоял возле овина, придерживая высокую лестницу здоровой правой рукой. Левая была накрепко забинтована. Чёртовы Брэндоны умудрились сломать мне запястье. Так сказал доктор Ханс.

Когда вечером, вымокнув до нитки, я вернулся домой, папаша принялся было привычно нудить. Но мама разглядела моё исцарапанное лицо, синяки под глазами и распухшую руку. Не прошло и пяти минут, как отец вприпрыжку бежал за доктором. Он, конечно, глава семьи и всё такое, но иногда маму лучше не злить.

Через полчаса отец вернулся и привёл заспанного врача. Доктор Ханс осмотрел мою руку, наложил на запястье тугую повязку и велел показаться ему через два дня. Затем выпил рюмку папашиной настойки и растворился в мокрой темноте.

Папаша тоже выпил рюмку настойки и собрался идти спать. Но тут явилось семейство Брэндонов в полном составе. Они вымокли, как мышехвосты в голом поле, и сразу стали скандалить и требовать книгу. Стип нарочито шмыгал распухшим носом, а Илия показывал ожоги на спине.

Отец схватился было за ремень, но его остановила мама. Она сказала, что негоже наказывать сына, не выслушав его. Вот тут-то я и выступил!

Я твердил, что не хотел ничего плохого. Мол, все учатся. И я тоже хочу учиться. И вообще, отец сам виноват, что не смог договориться насчёт меня с Интеном. А книгу я обязательно верну. Вот только отыщу её в поле и верну!

Я старался говорить, как можно жалобнее и всё время держал на виду покалеченную руку.

Папаша плюнул и сказал, что непременно выдерет меня, если я ещё раз попробую вытворить что-нибудь подобное. А потом махнул рукой и снова достал бутылку. Налил отцу Брэндонов, ну и себе заодно.

Брэндон сразу повеселел и успокоился. Даже потрепал меня по голове и подивился – как это я не испугался его «троих оболтусов»? Явно напрашивался ещё на рюмочку.

Конечно, папаша не мог ему отказать. А наутро затеял чинить протекающую крышу овина и взял меня в помощники. Грегора он с утра пораньше отправил вместо меня на виноградник собирать улиток.