Космикомические истории: рассказы

Сыграли свадьбу. О ней я тоже не могу поведать внятно: смутные картины мелькают в памяти взвихрившимися переливчатыми перьями. Может быть, я заплатил за счастье отказом понимать то, что со мной происходило.

Я спросил об этом Ор:

— Я хочу понять…

— Что?

— Все, все это. — Я указал вокруг.

— Поймешь, когда забудешь то, что раньше понимал.

Спустилась ночь. Яйцевидная раковина оказалась не только троном, но и брачным ложем.

— Ты забыл?

— Да. Что? Не знаю, я ничего не помню.

— Прямоугольник с мыслями Qfwfq: «Нет, я еще помню, вот-вот забуду все, но стараюсь помнить!»

— Иди сюда.

Мы легли на ложе.

(Прямоугольник с мыслями Qfwfq: «Я не забываю… Как приятно забывать… Нет, я должен вспомнить… Я хону забыть и в то же время помнить… Я чувствую: еще секунда — и я все забуду… Подожди… Ой!» Вспышка, в ней — крупно: «Понял!» или «Эврика!»)

В какой-то миг между утратой всего, что знал я раньше, и обретением всего, что я узнаю позже, мне удалось объять умом одновременно мир сущего и мир возможного, и обнаружилось, что это части одной системы. Мир птиц, чудовищ и прекрасной Ор был тем же миром, где я всегда и жил, миром, который никто из нас до конца так и не понял.

— Ор! Все ясно! Ты! Как здорово! Ура! — воскликнул я, вскочив с постели.

Моя супруга испустила крик.

— Сейчас я объясню тебе! — воскликнул я, ликуя. — Сейчас я все всем объясню!

— Молчи! — вскричала Ор. — Сейчас же замолчи!

— Мир един, и тот, что есть, необъясним без… — возгласил я.

Налегая сверху, Ор пыталась заглушить меня (на рисунке: навалившаяся на меня грудь):

— Молчи! Молчи!

Сотни клювов и когтей раздирали балдахин над брачным ложем. Птицы опускались на меня, но за их крыльями я различал сливавшийся с чужим материком родной пейзаж.

— Нет разницы! Чудовища и не-чудовища всегда существовали рядом! Чего не было, то продолжает быть… — Я говорил это не только птицам и чудовищам, но и тем, кого знал с незапамятных времен, спешившим к нам со всех сторон.

— Qfwfq! Ты потерял меня! Давайте, птицы! — И царица оттолкнула меня от себя.

Слишком поздно я заметил, что птицы стараются своими клювами разъединить два мира, в озарении моем соединившихся.

— Нет, Ор, постой, не покидай меня, мы должны быть вместе, где ты, Ор! — кричал я, летя кубарем в бездну среди перьев и клочков бумаги.

(Птицы разрывают клювами и лапами страницу с комиксами и разлетаются с клочками в клювах. Следующая страница тоже покрыта комиксами, представляющими мир, каким он был до появления птиц и предположительный дальнейший ход событий. Я там среди других, вид у меня растерянный. В небе продолжают кружить птицы, но внимания на них никто уже не обращает.)

Все понятое тогда мною я забыл. Рассказываю вам лишь то, что смог припомнить, там, где память изменяет, пользуюсь догадками. Я никогда не прекращал надеяться, что птицы когда-нибудь вновь отнесут меня к царице Ор. Но настоящие ли это птицы — те, которые остались среди нас? Чем больше я смотрю на них, тем меньше они напоминают мне о том, что я хотел бы вспомнить. (Последняя полоска комиксов вся состоит из фотографий: птица, та же птица крупным планом, увеличенная птичья голова, часть головы, глаз…)

Кристаллы *

Если бы раскаленные вещества, из которых некогда состоял земной шар, имели бы в своем распоряжении достаточно времени, чтобы остынуть постепенно, и могли двигаться достаточно свободно, то каждое из них отделилось бы от всех прочих и образовало один огромный кристалл.

⠀⠀ ⠀⠀