Космиты навсегда

Когда в камеру вошел Пронин, я сидел и пялился в бетонный пол, я не поднял взгляд, я как раз составлял витиеватый некролог, посвященный моему угасшему интеллекту. Дескать, на пике формы был поражен клиническим идиотизмом и скудоумием, был сражен ахинеей и утратил полезную способность к абстрактному мышлению; от этого хозяин раненого интеллекта был многократно примитивно выставлен дураком и пришел к очевидному выводу, что следовало раздавить тисками не его яйца, а его голову… было бы больше пользы для всех…

— Ну, здравствуй, — сказал Пронин.

Мой взгляд замер и сердце екнуло. Это тот самый голос, который остановил пытку, тот самый… из моего детства… я сидел недвижимо, боясь вспугнуть то странное чувство, которое всколыхнул во мне этот голос… Я медленно-медленно, очень осторожно поднял взгляд и заглянул в его глаза… я узнал эти глаза… конечно же, я узнал… он заметно постарел… но ведь прошло уже много лет… много долгих лет…

— Отец, — прошептал я…

Никакого разнообразия во вселенной

Сколько мы сидели, глядя друг другу в глаза, я не могу сказать… время остановилось… но этот тяжелый взгляд я выдержал…

Немую сцену нарушил Пронин.

— Лови, — сказал он, швырнув в меня канцелярскую папку.

Я поймал папку и без лишних слов ее раскрыл. Это было личное дело. На первой странице была приклеена моя фотография тринадцатилетней давности и прописаны краткие данные.

— Ян Алексеевич Пронин. Годы жизни 1973—1992, найден застреленным в своей квартире 7 марта 1992 года, обстоятельства смерти не выяснены… — прочитал я. — Но это именно тебя убили в этот день! И почему Пронин, почему не Подопригора?

— Хм… к этому мы еще вернемся, если в этом будет необходимость… Но теперь ты понимаешь, насколько я был взбешен, узнав, что по стране разгуливает точная копия моего покойного сына! — с явной злобой в голосе сказал он. — Моего застреленного сына! Чьи мозги я самолично соскребал со стены!

— А я не копия, — ответил я не менее злобным тоном, — я уже устал повторять: это не мой мир, а ты — не мой отец, ты двойник, и ты вернешь меня домой!

— Ты пытаешься мне указывать?!

— Да! — гаркнул я. — Ты вернешь меня домой! Свое дело я сделал, в балагане с твоим убийством я поучаствовал; вы получили, что хотели — всплеск социальной активности и прочее тру-ля-ля… А теперь, кто бы я ни был, вы — мои должники, и ваша гребаная контора обязана меня вернуть… и не только меня, вы и Герду найдете…

— А ну, хватит! — он хлопнул ладонью по столу. — Ты не в том положении, чтобы диктовать условия!

— Плевать! Не нравится — возьми пистолет и выбей мои мозги на стену, полюбуешься на мой труп, освежишь воспоминания девяносто второго года…

Он поджал губы так, что они аж побелели. Знакомый жест — это значит, что он взбешен, но пытается унять свой гнев. Вот… не прошло и минуты, а мы уже поругались; вообще-то это совершенно нормально, именно такие отношения были у меня с отцом — непрерывная грызня…

Мы сидели молча, прожигая друг-друга злыми взглядами, — цирк да и только; на самом деле я был чертовски рад вновь его видеть, — меня даже радовала его злость, — но своих чувств я не выдал…

— Давай начнем сначала, — нарушил молчание отец.

— Давай. У меня есть вопросы — почему, как и какого хрена?

— Начнем по порядку. Мы проверяли тебя всеми возможными способами, мы не обошли вниманием и твою странную легенду. Как только тебя задержали, мы передали компоненты смеси колумбийцам на анализ, и они сразу дали предварительный ответ. Они сказали: «Очень может быть». Сейчас они проводят полевые испытания, один их человек уже исчез, его нигде нет. Теперь мы ждем его возвращения и подробного отчета, хотя колумбийцы уже убеждены, что ты — чужак. Но пока отчета нет, твой статус не определен… в то же время до получения отчета к тебе не будут применены методы активного следствия…

— А давить меня тисками было обязательно?

— Нет, всего лишь простейший способ узнать у мужчины все его сокровенные тайны, причем в кратчайшие сроки. Пока нет отчета, подобное не повторится, и твое пребывание здесь будет вполне сносным.

— Прекрасно! — радостно воскликнул я. — Тогда бери на карандашик: я желаю мяса и птицы, горячего мяса! Еще — салат, картофель фри, зеленого лука, поджаристые до хрустящей корочки тосты и полный кофейник кофе. Еще — бутылку коньяка «Арарат», на худой конец «Белый аист», блок сигарет и распутную девку… для интеллектуальной беседы. Я голоден! И физически, и морально!

— Зачем тебе девка? — хитро блеснул глазами отец. — Мы тебе можем Герду отдать…

— Вы их взяли! — Я аж подпрыгнул. — Что с ней? Что вы с ней сделали? Уроды!

— Ничего с ней не случилось… ее судьба тоже зависит от отчета, а пока она лишь наш гость…

— Вашего «гостеприимства» я уже нахлебался досыта…

— Мы все-таки СМЕРШ, а не пятизвездочный отель.

— А почему СМЕРШ? Почему ты не в КГБ? В моем мире ты служил в Комитете.

— Не знаю, наверное, по той же причине, по которой тебе не знаком Похмелинский.

— А я должен его знать?

— Конечно, ведь он твой крестный.