Космоглупости

Утро же началось как обычно. Разговаривали мало, т.к. в такой жаре открывать рот хотелось только ради того, чтобы сделать глоток воды. Мои запасы подходили к концу, и я всё чаще задумывалась о том, что вскоре мне придётся преодолевать свою брезгливость и копировать пристрастия Тима в кулинарии. Но в основном все мои мысли сегодня были о самом Тиме.

Мне никак не удавалось определиться в своём к нему отношении, в своих желаниях. За то, что вчера сама к нему полезла, я себя не ругала. Однако, меня сильно беспокоило то, что я стала находить его всё более и более привлекательным. Сам он днём ведёт себя так, словно между нами ничего и не происходит. По-прежнему несёт мой, уже почти пустой рюкзак, но это и всё. Больше никаких телодвижений в мою сторону. Обидно, да. С одной стороны, я себя настраивала, что это нормально и так даже лучше. Потому что, во-первых, я хочу домой, во-вторых, он вовсе не мой идеал, в-третьих, отчётливо понимаю, что он ко мне равнодушен и только снятие сексуального напряжения является той причиной, по которой он меня терпит. Женская гордость назойливо шептала, что и ладно, мы тоже имеем право получать в этой забытой Богом глуши хоть какое-то удовольствие, а потом пошлём его к чёрту. Но с другой стороны, очень хотелось, сама не знаю почему, каких-то эмоций с его стороны, проявления заботы, каких-то нежных слов. В общем, хотелось банального женского счастья. Так что, вы поняли, что в голове моей, равно как и в сердце, царил сумбур, бардак, и я сама не могла определиться, ни что мне думать, ни как себя вести. Самый лучший из всех возможных вариантов, думала я, это продолжать делать то, что я сейчас и делаю, – т.е. идти молча. Но вам, наверное, не очень интересно читать про мои душевные стенания, так что, переключусь на пейзаж.

Жарко. Это главное. Всё чаще и чаще попадаются различные деревья. Они все невысокие, на них мало листьев, но раз они есть, значит, в этой местности есть как минимум подземные воды. Иногда нам встречались небольшие лужицы, гордо именуемые озерцами или источниками. А к вечеру мы дошли до той части этой половины планеты, где землю начала покрывать трава. Пока редкая и невысокая, но вскоре она уже стала доходить нам до щиколотки.

Что меня поражало больше всего, так это то, что в небе не было абсолютно никаких птиц. Как будто их вообще не существует на этой планете. И ещё – терпеть не могу насекомых. Я их боюсь. Мне всё время кажется, что какое-нибудь из них заползёт мне в ухо или в нос… Но даже этих мелких и назойливых существ тут не было. Пока я видела только часто встречающиеся норы подземных тварей.

Кот постоянно крутился рядом со мной, пытался завести разговор на тему «чем вы там вчера занимались и как оно?», но я, учитывая свои спутанные мысли, эту беседу не поддерживала.

Когда мы остановились на ночной отдых, Тим срезал с одного из деревьев какие-то плоды. Они напоминали сосульки – полупрозрачно-белесые, только не твёрдые. Показал мне, как их нужно есть: класть в рот и жевать. Ни чистить, ни удалять косточки, потому что их там и не было. Настроение поднялось: пусть плоды и безвкусные, зато это не сырое мясо жевать. А ещё радовало, что таких деревьев тут множество. Оставался лишь вопрос: почему ты мне, скотина, раньше не объяснил, что они съедобные? Я умирала почти весь день от голода, но боялась есть свои, тающие на глазах, сухпайки.

Когда перед сном мы все вместе сидели кружком, я думала, что всё бы сейчас отдала, чтобы только понять, какие мысли по поводу меня крутятся у Тима в голове. Он разговаривал с Кирванзесом о каких-то общих знакомых, об отце (это мне вкратце Войнс сообщал), но смотрел на меня. Очень внимательно, изучая с ног до головы. Когда мне надоело быть немым слушателем, задала вопрос:

– Тим, когда мы выйдем с этой половины, что меня там ждёт?

– Это ещё не скоро будет. – ответил кот, переведя слова Тима.

– И всё-таки?

– Он говорит, что ты можешь и не выйти отсюда, поэтому нет смысла говорить об этом.

– Что? Что значит не выйду отсюда? Он думает, я тут сдохну? Ни за что! Так ему и передай.

Когда Войнс перевёл инопланетянину мои слова, тот усмехнулся. Что-то ответил. Войнс перевёл:

– Тим говорит, что даже самые лучшие воины, как Кирванзес, часто оставались тут. Так что, он бы не расценивал твои шансы, как высокие.

– Кирв, а от чего конкретно ты умер?

– Его укусила какая-то ядовитая тварь.

– О, Боже. Пусть расскажет мне, как она выглядит и как узнать, что она поблизости.

Кирванзес рассказал, что хотел сорвать такие же плоды, как мы сегодня ели и, когда он выбрал дерево, с которого хотел срезать лакомство, оттуда спрыгнуло какое-то небольшое животное. Размером примерно с нашу крысу. Видимо, оно тоже любит эти сосульки и решило поспорить с мужчиной, кому они достанутся. Кирванзес проиграл.

– Смерть была быстрая? – решила уточнить я на всякий случай. Хотелось услышать положительный ответ, чтобы просто знать, что если вдруг и меня постигнет та же участь, то долго мучиться я не буду.