Космоглупости

– Знаю, но всё равно внутри какое-то чувство не отпускает меня. Может, именно из-за него я и предпочёл уволиться, чтобы быть рядом с тобой в этот сложный период. Сейчас мне важнее понимать и видеть, что у тебя всё хорошо, чем знать, что мой банковский счёт регулярно пополняется.

Я забрала у него свою ладонь и уткнулась взглядом в свои колени. И, не знаю, почему, но я впервые с момента выхода из комы, расплакалась. Он обнял меня и прижал к своей груди, а я не стала вырываться, просто позволила себе выпустить наружу всю боль, которую так упорно держала внутри. Дэвид гладил меня по спине и по волосам, приговаривая:

– Плачь, не стесняйся.

И я плакала. Долго, молча, сделав его рубашку мокрой на груди. Услышала, как приоткрылась и закрылась дверь гостиной, – наверное, мама заглянула и вновь ушла. Когда я успокоилась, Дэвид сказал:

– Расскажешь мне?

– Что? – спросила я, вытирая остатки слёз со щёк.

– Всё.

– Я не могу. Не могу. Я…

– Не сегодня, – он понял, что я ещё не готова. – Я завтра приеду, ты не против?

И я кивнула. Не знаю почему, но я была вовсе не против. Наверное, мне просто и самой стало немного легче после того, как я выплакалась. И это облечение теперь ассоциировалось с Дэвидом, а мне так хотелось избавиться ото всей той боли, что я держала внутри, что именно поэтому я и согласилась.

И он действительно приехал на следующий день. А потом и на следующий, и стал приезжать ко мне ежедневно. Первое время мы просто сидели с ним на качеле или в гостиной, но со временем ему удалось заменить маму, которая обычно сопровождала меня на физтерапию и к психологу, к которому я начала ходить раз в неделю. Но я так никому и не рассказала про Тима. Ни своему душевному доктору, ни Дэвиду. Я не могла о нём рассказать, и вовсе не потому, что боялась, будто меня признают сумасшедшей. Я не рассказывала потому, что он был самой большой и глубокой раной в моём сердце. Моей самой сильной любовью. Самым светлым воспоминанием. Пусть и не настоящим, но это для этой реальности он был не настоящий. А для меня… Прошло уже столько времени, а я всё также по нему скучаю. Боже, только ты знаешь, как сильно я скучаю за своим черноглазым инопланетянином. Я бы всё отдала, чтобы только это было правдой, и чтоб никогда не возвращаться сюда. Но шли дни, недели, месяцы. И я ни разу его не увидела, даже во сне.

Дэвид нашёл себе применение в этом городе, хоть уже оно и не было связано с его профессией. Он открыл небольшой ресторанчик и теперь каждое утро заезжал за мной, чтобы забрать меня из дому, откуда я без него или без мамы не выходила, и накормить завтраком у себя. Только для меня Дэвид готовил завтрак сам, не позволяя поварам вмешиваться. Я находила это милым и забавным. Всё больше и больше времени мы проводили вместе. Он меня отвлекал, хоть и сам не понимал от чего.

Однажды, прогуливаясь по парку, мы остановились у небольшого искусственного пруда, на котором плавали утки. Вокруг щебетали какие-то птички, дети играли в мяч, бегали вырвавшиеся из клеток хозяйских квартир собаки, светило солнце, и было так хорошо, и одновременно так грустно. Дэвид бросал уткам в воду небольшие кусочки хлеба и при этом грустно улыбался, словно моё настроение передавалось и ему. Я какое-то время смотрела на него и вдруг поняла, что уже давно не воспринимаю его, как недокота, а ведь именно так было изначально. Теперь я видела перед собой не наглого друга с неадекватным чувством юмора, а сильного зрелого мужчину, прочно стоящего на ногах в этом мире, нянчившегося со мною так, будто я для него – это…. Сердце кольнуло болью, потому что в этот момент вспомнился Тим. Его глаза, его руки, шрамы и раны… Его шёпот в ночи и признания в любви, и слова о том, что он не сможет без меня жить. На глаза навернулись слёзы от этих воспоминаний. Но усилием воли я заставила их удержаться и не пролиться. Этого не было, мысленно шептала я себе, не было, но я всё равно тебя не забуду, Тим, потому что сильнее всего на свете я люблю тебя.

– Дэвид! – обратилась я к стоявшему рядом мужчине. Он отвлёкся от уток и посмотрел на меня. Улыбки уже не было на его лице, лишь правая бровь слегка приподнялась, задавая немой вопрос: «Что случилось?» – Помнишь, на корабле ты сказал, что если мне когда-нибудь будет нужно, чтоб ты меня поцеловал, то чтобы я не стеснялась и попросила тебя об этом?

Он выбросил в пруд остатки хлеба, шагнул ко мне и освободившимися руками обнял моё лицо. И медленно-медленно, словно боясь, что я передумаю, приблизил ко мне свои губы. Они были живыми, горячими и успокаивающими. Они дарили надежду, за которую я уцепилась двумя руками.

Эпилог

Эмма

Прозвенел будильник. Пора вставать, готовить завтрак и собирать Дженни в школу. Я потянулась, открыла глаза и посмотрела на мужа, который так же, как и я, проснулся от настойчивого звона. Он протянул руку и выключил будильник. Затем повернулся ко мне, притянул к себе и поцеловал.

– Доброе утро, родная.

Я улыбнулась и вернула ему поцелуй.

– Доброе. Сегодня твоя очередь завозить Дженни в школу.

– Я помню, – ответил Дэвид.