Космос для чайников (СИ)

— Получилось так, — буднично ответил киборг, — Софье мы выправили новые документы, и имя сменили. А через полгода и свадебку сыграли. И началась у нас жизнь семейная. Дядьку моего бывшая княжна до дрожи в конечностях боялась. Запугал он её тогда дюже сильно. А ко мне она даже вроде как симпатию испытывала. Знаешь, как говорят: «Стерпится — слюбится». Так вот, и у нас стерпелось. Не всё гладко было, борьба за власть, командировки, продразвёрстки. Везде приходилось участвовать. Дядька мой новый чин получил в СМЕРШ, а меня так и мотало по стране, то туда, то сюда. Зазноба моя несколько раз пыталась убежать, пока я по командировкам мотался, да только всё без толку. Быстро её находили и домой возвращали, дядька мой зорко следил за ней в моё отсутствие. Не простила она до конца мне того концерта на лесной полянке. Помню, я из Батуми возвращался, дома месяца два не был, соскучился. Приехал в Москву и там сразу получил две неприятные новости: во-первых, дядька мой за время моего отсутствия преставился, сердце не выдержало, а во-вторых, зазнобушка моя в очередной раз сбежала из дома и на этот раз за ней уже никто не следил. Запил я тогда шибко с горя, сначала думал кинуться искать её, а потом плюнул на это дело. Где мне отыскать-то её, страна огромная, да к тому же на носу была война с финнами. Меня тогда уже в контрразведку перевели и работы у меня было столько, что за одной беглой княжной не уследить. Так я жил лет семь, как бобыль никому не нужный. Сам по себе, вечно в разъездах. А потом начались войны, сначала финская в 39-м, а после, с немчурой 41-го года. В первый год войны фрицы хорошо по нашим землям прогулялись, много народу перебили. Меня под самый Новый год отправили в небольшую деревушку на Украину. Фриц, там плотно окопался, и моя задача заключалась в управлении разрозненными партизанскими отрядами. Был в том краю богом забытый хуторок дворов на тридцать, назывался «Белый омут». В нём-то я и устроился. Ты не представляешь, Кирюха, мне на тот момент пятый десяток шёл, о зазнобе своей я уже забывать начал в захлестнувшей суете, и тут представляешь, я её и встретил. Она учителем в сельской школе в «Белом омуте» трудилась. Ох и обомлел я тогда, меня по сути-то в хуторке этом никто и не знал, к кузнецу местному, вроде как родственник приехал, а вот Софушка моя знала меня вдоль да поперёк. Она тогда узнала меня сразу, я это по глазам видел. Не стал я ей при встрече той ничего говорить. Даже «здрасте» простого не кинул. Прошёл мимо словно и не знакомы мы вовсе, а у самого мысли в башке «Уходить нужно! Фрицам сдаст!”. Я ведь тогда считал, что зла она на меня была, за жизнь какую я ей устроил. Вечером вещмешок собрал, попрощался с кузнецом и на задворки вышел, а там значится, она стоит, меня поджидает. Я в тот момент не знал чего и думать, в башке столько разного завертелось, а она ко мне бросилась, целовать давай. Говорила, что жалеет о содеянном, что любит, что давно хотела вернуться…

Василий вновь замолчал, скупая слеза мелкой каплей скатилась из живого глаза на неживой металл.