Космос. Марс

Молчанова научил играть дед. Он был водителем большегрузных автомобилей всю свою жизнь, объездил страну вдоль и поперек миллион раз. Шахматистом он был мастеровитым, кабина его грузовика, казавшегося для маленького Андрея многоэтажным домом, была выкрашена в черно — белые квадраты шахматной доски. Когда у деда были свободные дни, а таких у него было всего несколько штук в год, он приезжал к ним в гости в Москву. С отцом Андрея они почти не разговаривали, хотя и улыбались друг другу. Ночевал дед в своем грузовике, а Андрей проводил с ним все дни напролет, затаив дыхание, слушал шоферские байки. Однажды он уговорил деда взять его с собой в следующий рейс. Андрей мчался в кабине грузовика, представляя себя на палубе огромного корабля с белоснежными парусами. С капитанской осанкой он прикладывал ладонь ко лбу козырьком и рассматривал окрестности, принадлежавшие только ему.

— Хочешь помочь? — спросил дед на очередной стоянке.

— Я же тоже механик, — с гордостью сказал Андрей.

Дед почесал лоб громадным гаечным ключом и посмотрел на Андрея с неприкрытым удовлетворением. Его округлую бороду заволокло дорожной пылью, под глазами были черные пятна от масла.

— Залезай.

Они вместе улеглись на найденную на дороге картонку и подлезли под машину. Снизу она была похожа на спинку их старого домашнего холодильника, только трубки были толще, некоторые с руку Андрея и намного грязней.

— Видишь гайку?

— Ага.

— Откручивай.

Андрей вприпрыжку дошел до ящика с инструментами. Мальчик был так мал, что мог ходить под большой машиной не пригибаясь. Он нашел нужный ключ и вернулся обратно. Гайка не поддавалась. Сдаться он не мог, он же механик. Упрямая гайка не шевелилась. От обиды он едва не разревелся. Дед на внука внимания не обращал. Андрей подметил, что дед использует секретный баллончик с длинной трубочкой синего цвета. Поверхность гаек начинает пенится, словно вода, в которую бросаешь лимонную шипучку. Андрей уверенно схватил баллончик и побрызгал на гайку. Та тоже запенилась, а после недолгих усилий гайка, наконец, закрутилась. Теперь он настоящий механик, и станет таким, когда вырастет.

Гайка отвинтилась и упала рядом с ним на асфальт, а следом в том самом месте с крепления слетела трубка, и из нее полилась прямо на Андрея черная жидкость. Он закрыл лицо руками, жидкость текла между пальцев, попадала на волосы. Пахло отвратно.

Зажмурив глаза, Андрей выбежал из — под машины. Вся одежда, руки, лицо были черными. Он перепугался. Дед, сухой и невредимый, стоял в сторонке и наблюдал за внуком. Под машиной образовалась лужица, жидкость капала со свисающей сверху трубки, скрюченной, словно змея.

Дед наклонился, потрогал трубку и покачал головой.

— И зачем ты это сделал? — спросил он.

— Я… я откручивал гайку.

— Эту гайку нельзя было откручивать. Посмотри, что ты наделал. Теперь мне придётся купить новое масло, мы застрянем здесь еще на два часа, и я могу не успеть доставить груз к сроку.

Андрей вытер грязным рукавом лоб. Кожа на лице чесалась.

— Ты же сам сказал открутить эту гайку, я открутил ее. Ты сам сказал.

— А почему ты не спросил, зачем нужно откручивать именно эту гайку?

— Я не… Ты же сказал.

Андрей заплакал.

— А что если я ошибся?

— Но ты не можешь ошибаться, — сквозь слезы прокричал он.

Дед протянул руку. Андрей отдал ему ключ. Дед затянул трубку обратно и прикрутил гайку. Закончив, он сказал:

— Все люди ошибаются. Никогда не верь на слово. Сомневайся.

Эту ночь они провели в гостинице. Андрей просидел в ванне почти час, оттирая черноту с лица. Когда он вышел, на столике, на который то и дело наведывались тараканы, стояла шахматная доска. Фигурки располагались по одной линии и смотрели прямо перед собой. Они были с любовью вырезаны из дерева, а на донышке имелся магнит, чтобы можно было играть на неровной поверхности. Ни у одной фигуры не было точной копии, даже пешки имели небольшие, но заметные различия между собой — у одной на круглой головке надета высокая шляпа, как у Скруджа Макдака, у другой теннисная кепка, у третьей копна волос.

— Садись, я научу тебя, — сказал дед.

Андрей сел.

— Это пешка, — указал он. — Многие ошибочно считают ее самой слабой фигурой. С стороны это кажется так, она не видит дальше одной клетки, не может повернуть назад, или шагнуть вбок — это делает ее самой незаметной фигурой и в этом ее сила. Пешка единственная фигура, которая может стать ферзем. Поэтому никогда недооценивай ее. Не повторяй ошибок политиков.

— А кто такие политики?

Дед указал на две центральные фигурки на ближнем к нему ряду — самые высокие и красивые, их так и хотелось подержать в руках. Но больше всего Андрею понравился конь. Он никого не боялся, его не пугали преграды, он просто перешагивал их, оставляя за собой завистливые взгляды других фигур. Никто не мог предугадать его перемещение.

— Когда — то мы также играли с твоим папой. Он был чуть старше тебя.

— Он не говорил, что умеет играть.

— Он так и не научился. Но что не сделал он, сделаешь ты.

— Почему, деда?

— Потому что сын всегда должен сделать больше чем отец. Это закон.

— То есть папа сделал больше чем ты?