Космос Пушкина " России первая любовь…"

выбрав слова УРНА и ЧЕРЕПОК, как символы погребения молодой жизни, разбитой, погибшей

мечты:

Урну с водой уронив,

Об утёс её дева разбила.

Дева печально сидит,

Праздный держа черепок.

Чудо! Не сякнет вода,

Изливаясь из урны разбитой.

Дева над вечной струёй

Вечно печально сидит.

Чувствуешь ли ты, читающий эти поэтические строки, как глубоко в сердце проникает

эта невыразимая грусть? Как больно, но и сладко отзывается она невольной слезой? Как жаждет

соучастия это проникновенное чувство Поэта!

Оно требует соучастия и молчания.

Замкнув уста, с внезапной болью в сердце

Внимаешь ты наитию стиха,

Слезой блеснувшего, как сочетанье скерцо

С минором, нить небесного штриха.

Внимай ему – то отзвук дальней дали,

53

Уловленной твоей святой Душой.

Внимай ему в потоке лёгкой дани,

Что Небо шлёт своей Руси родной.

А. ПУШКИН, декабрь 2015 г.,

через Свирель

Это стихотворение родилось только сейчас, за какие-то мгновения. Думаю, что это

отзвук Души нашего любимого Поэта, который, уж точно, не пропустит ни одной строчки из

писаний Свирели.

Не зря прислал он и другие поэтические строчки накануне, когда я вновь раздумывала

над судьбой Елизаветы Алексеевны и её роли в душевной жизни Поэта:

ДАНЬ

Дань юности прими. Не плачь и не жалей,

Что нежность подарить я не сумею.

На склоне лет и дней я розаном любви

В пространстве неизведанном алею.

Неприкасаем он, надеждой опалён,

Недосягаем ревностному взгляду. –

Дар юности моей и нежности моей,

За целомудрие твоё в награду.

А. С. ПУШКИН, январь 2016,

через Свирель-Татьяну.

НЕЖНОСТЬ

Воздушность черт означена судьбою,

Красой небесной светит нежный взор.

И шёпот слышится, и тихою мольбою

Струится вдаль Ваш тихий разговор.

И как сказанье чудного пространства

Садов Лицея и моей мечты

Ваш образ видится, как символ постоянства

и первозданной красоты.

А.С. ПУШКИН, январь 2016,

через Свирель-Татьяну.

ЭЛИЗАБЕТ

Элизабет, Элиза, Элоиза, –

То имя слышу в шелесте листвы.

На сад спустилась звёздной ночи риза.

А я шепчу: «Где Вы, где Вы?»

Где Вы? Где Вы, Элиза, Элоиза? –

Спросить мечталось нынче у Невы,

Элизабет, пусть звёздной ночи риза

Укроет нас. Где Вы? Где Вы?

Элизабет, Элиза, Элоиза,

Как отзвук утихающей молвы.

Уже растаяла осенней ночи риза.

Скажите мне: где Вы, где Вы?

А. С. ПУШКИН, январь 2016,

через Свирель-Татьяну

Как отзвук утихающей молвы уносится от нас время лицейского детства Пушкина. И всё

же – оно с нами, оно – в нас, в наших сердцах, в нашей памяти, в пространстве нашей вселенской

любви!

54

ПРИЮТ ЗАБАВ И ВДОХНОВЕНЬЯ

Да, у Него тоже был свой уголок, таинственный уголок в старинном парке.

И когда друзья его, выбегая летом на полянку, замечали там чудную царицу с ласковыми

серо-голубыми глазами и иногда приближались к ней, начиная робкий разговор, он наблюдал за

ними со стороны.

Он боялся привлечь её внимание к себе. Слишком трепетно было то чувство, которое

влекло его к ней.

Боясь разрушить его неосторожным движением или словом, он убегал…

Пробираясь в самый отдалённый уголок парка усаживался у озера и слушал журчанье

одному ему известного родничка. Родничок пел ему песенку:

Посмотри, как нимфа Лето

Твой лелеет чудный дар.

Это нам царица Света

Подарила – Шактиар.

А на неподвижной глади озера появлялись пляшущие стрекозы. Они затевали хоровод, в

середине которого, вся в переливах сиренево-голубого света, танцевала прекрасная нимфа Лето.

Она улыбалась ему и посылала воздушные поцелуи. А с Неба звучала мелодия, и он

различал слова:

Прими, малыш мой дар небесный,

Пока ты Миру неизвестный,

В тени пленительных дубрав

Живи, смиряя буйный нрав!

Он уже не удивлялся окружавшим его чудесам. Он ждал всё новых и новых впечатлений.

Вот родник снова запел звонким голоском. И он услышал о том, что в урочный час из

озера выходят тридцать три богатыря.

Однажды он увидел этих богатырей.

Они шли чередой друг за другом. Их доспехи горели, как жар, с их лат сбегали

блестящие капельки воды.

Они уходили вдаль и исчезали. Их было ровно тридцать три.

Иногда ему казалось, что он лежит в колыбельке и качается на волнах.

А над ним склоняется, озаряя его лучами голубых глаз, сестрёнка. Это была его сестра

Ольга.

Она пела ему песенку таким нежным голоском и так ласково перебирала пальчиками его

кудряшки на лбу, что он закрывал глаза, уже почти засыпая.

И сквозь сон или этот полусон опять слышал песенку сестрёнки:

Лелеет Небо твой высокий дар.

Поёт тебе царица Шактиар.

Она дочь Солнца и твоя сестра.

Она юна и как Земля стара.

55

Она стремит к тебе свои лучи

И говорит тебе: «Стихом звучи!»

И сердце его начинало петь в унисон со звучащей мелодией. Он с трудом открывал глаза

и снова видел хороводы стрекоз над озером.

Теперь все они казались ему сказочными нимфами, с которыми танцевала сверкающая

своим сиренево-голубым нарядом нимфа Лето.

А, может быть, это была его сестрёнка, которая уходя, назвалась Свирелью и сказала, что

эта Свирель теперь принадлежит ему, маленькому Сашеньке Пушкину.

Он думал, что всё это ему снится, и протёр глаза.

И тут услышал, что кто-то сказал ему голосом его отца:

Я назову тебе только три слова.