Косово поле. Россия

Напротив двери, забранной дырчатым оргстеклом, сидел дежурный и резал сало на расстеленной газете. Помимо сала на столе лежали полбуханки хлеба, две луковицы, палка колбасы и пакет с солеными огурцами. Водки не наблюдалось, но Влад был уверен, что она где то неподалеку. Слишком уж предвкушающим было лицо у милиционера.

Внутри каморки для задержанных ничего интересного не было. Голые стены, скамья, плафон под потолком. На известке были выцарапаны лозунги вроде «Лучший мент — мертвый мент!», «Мусарню — в космос!» и прочие в том же духе, перемежающиеся матерными четверостишиями и фаллической графикой. Также было много женских имен с телефонами и описанием предоставляемых услуг.

Владислав отломал щепочку, дождался, когда прапорщик куда то отлучился, и оставил свой след на стене:

Водка в стакане и сало в кармане.

Я — российский скворец[35]

Мусор до[36]соблюдаю.

Хайку[37]получилось что надо. Коротко и по существу. И в полном соответствии с традициями японского стихосложения. Опус украсил свободное место на стене и привнес даже некий шарм в оформление камеры. Сразу стало понятно, что в ней сидел образованный и тонко чувствующий человек.

Рокотов удовлетворенно вздохнул. Настроение немного улучшилось. Вернувшийся со стаканом дежурный подозрительно посмотрел на безмятежного задержанного. Почти физически ощущалось, как у милиционера скрипят мозги. Привезенный патрульными с места убийства молодой парень вел себя слишком спокойно для подозреваемого в тяжком преступлении.

Прапорщик почесал затылок и решил, что сержанты опять всё напутали и схватили не того.

Но это не его дело.

Дознаватель разберется, что к чему. Подуплит, конечно, выколачивая признание, однако не сильно. Пережить можно. В районных отделениях убивают на допросах не часто. Особенно в Питере. Это в других городах без остановки творится сущий беспредел, а в северной столице только время от времени.

Климат, что ли, такой или еще чего...

Прапорщик тряхнул головой и набулькал первый стакан.

Спокойно выпить ему не дали.

Только дежурный вмазал дозу и потянулся за лучком, в дверь постучали.

— Кого, блин, нелегкая принесла? — унтер офицер мгновенно убрал бутылку, бросил в рот таблетку «антиполицая» и пошел открывать.

Кайф от согревшей желудок жидкости был безнадежно испорчен.

Рокотов с интересом прислушался.

— Ну опять! — взвыл невидимый из за угла прапорщик. — Сколько раз договаривались? Телефона, что ль, нет? Чо вы без предупреждения приходите?

— Спокуха! — Влад узнал голос одного из патрульных. — Этого хрена к себе Яичко требует!

«Ну и фамилия у следака! Или это прозвище?..»

— Давай выходи! — недовольный прапорщик отомкнул дверь. — Руки за спину...

Дисциплинированный Владислав проследовал впереди сержанта на второй этаж и очутился в огромном кабинете, где стояли пять столов, десяток обшарпанных стульев, несгораемый шкаф и три тумбочки. На одной из них закипал чайник.

За дальним столом восседал давешний человечек в штатском. У окна — еще один, занятый игрой «Doom» на экране старенького компьютера.

— Вот привел... — патрульный толкнул Рокотова в спину.

— Садись, — буркнул человечек и положил перед собой лист протокола. — Имя, фамилия, отчество... И не вздумай врать!

— Хорошо, хорошо, — Влад подождал, пока за патрульным закроется дверь, и уселся на жесткий стул. — Барбекю Сысой Армагеддонович...

— Из Молдавии? — со знанием дела кивнул человечек и занес данные в соответствующую графу. Получилось «Борбикю Сысой Ормогедонович». — Где живешь?

«Он что, серьезно?! — поразился биолог. — Рассказать кому — не поверят!»

— В Дубочках...

— Это где?

— Ломоносовское направление.

— Прописка есть?

— Конечно! У меня фамилия и отчество по отцу. Сам то я здесь родился... — Успех надо было закрепить.

— Мне как к вам обращаться — господин следователь или...

— Можно просто — Сан Саныч, — небрежно отреагировал дознаватель. — Капитан Александр Александрович Яичко.[38]

«Все таки фамилия... Весело».

Капитан Яичко побарабанил пальцами по столу. Прописка у задержанного оказалась областной, придется ждать до утра, чтобы проверить его через картотеку.

Проще всего было отправить гражданина «Борбикю» обратно в камеру, но дознаватель ощущал какой то зуд. Ему хотелось блестяще раскрыть преступление и снять с себя хотя бы часть занесенных в личное дело выговоров и предупреждений о частичном служебном несоответствии.

В милицию Яичко попал случайно, как и девяносто процентов его коллег, испытывающих стойкую неприязнь к честному труду. Закончив в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году парикмахерское училище, юный Саша отправился в армию, где довелось ему служить во внутренних войсках. Пообщавшись со старшими товарищами, ефрейтор Яичко загорелся желанием поступить в Школу Милиции, куда без труда получил направление от командования части. На курсе он не блистал, но закончить обучение смог и распределился в ближайшее к своему дому отделение.