Косплей Сергея Юркина. Сакура-ян

— Думаете, армия сделала попытку оказать мне помощь? Поместить в госпиталь, провести курс восстановительной терапии? Как бы не так! Люди в погонах обвинили меня в дезертирстве и посадили в тюрьму! Похоже, они сделали то, что им было проще всего! Считаю так, поскольку суд оказался мерзким фарсом. Всё было решено заранее. Мне задали всего один вопрос, после чего сказали — виновна! И вот теперь я должна провести в тюрьме целых пять лет! Хотя до сих пор не смогла вспомнить, где была в те несколько дней!

ЮнМи переводит дух в гнетущей тишине. В воздухе слышно лишь слабый звук работающих видеокамер.

— Не знаю, почему армия, выкинула меня словно ненужную вещь, хотя продолжает использовать мои песни. Впрочем, так поступает не только она. То же самое сделали моё агентство и даже правительство. Все хотят пользоваться результатами моего труда, но при этом никто не считает себя чем-то обязанным. Например, — присутствующий здесь заместитель министра культуры. Когда какая-то мутная организация с названием «КЕМА», без каких-либо на то оснований, без решения суда о признании меня виновной, просто взяла и запретила мне работать, министерство не обратило на это абсолютно никакого внимания! Ни малейшего внимания на тот факт, что из отрасли просто-напросто вышвырнули первую в истории Кореи номинантку «Грэмми». И поступили так по чьей-то хотелке, с нарушением всех норм и законов Республики Корея! Министерству было на это совершенно наплевать! Зато теперь, когда мне вручают две самые крутые мировые награды, оно, присылает своего представителя. Для чего? Оно ничего не сделало для того, чтобы я смогла их заработать. Но замминистра здесь. Он не поздравил меня, не вручил никакой грамоты или памятного знака. То ли трётся рядом, стараясь внушить своим присутствием мысль о причастности правительства к великому достижению, то ли сам не знает этой причины. Его отправили сюда, не предоставив сценария, а сам он не рискнул купить по дороге хотя бы маленький букетик цветов…

Люди и несколько камер поворачиваются и смотрят на мужчину, о котором сказала ЮнМи. Тот молча продолжает сидеть. На лице у него небольшая растерянность.

— На самом деле я — это лучшее из всего случившегося за всю историю корейской музыки и литературы. — говорит ЮнМи. — Непонятно почему, но мои соотечественники категорически отказываются признавать данный факт. Более того. Последнее время у меня возникло подозрение, что они будут рады, если им удастся меня уничтожить. Поэтому я прибегаю к единственному оставшемуся шансу в надежде на спасение.

— Господин Уилкинс, — произносит она, повернувшись к атташе по культуре. — Я знаю, что Америка задаёт высокие стандарты в области защиты прав, свобод, физического здоровья несовершеннолетних. И все страны мира равняются на эти стандарты. Это так?

— Да. — наклонив голову, важно подтверждает тот. — Всё так.

— Пользуясь счастливой случайностью вашего присутствия, прошу у вас, как представителя Американского правительства, защиты!

Оу-уу!! — изумлённо подрывается зал.

— Объясните моему правительству, что обращаться с несовершеннолетними девушками так, как это оно сделало, — нельзя! — блестя глазами, возмущённо продолжает ЮнМи. — Это недопустимо для страны, которая претендует на название «демократическая»!

Американец выглядит удивлённым. Похоже, он никак не ожидал подобной просьбы.

— Простите, госпожа ЮнМи, но ваши слова не укладываются в голове. Нет ли в них преувеличения, вызванного вашими эмоциями?

— «Преувеличения»?! — восклицает в ответ та. — Вам нужны доказательства? Посмотрите собственными глазами!

ЮнМи вытягивает руку с зажатой в ней золотой ракетой, показывая в зал.

— Сегодня мне вручили две награды, которые Корея никогда не получала в своей истории! Думаете, к моим родным проявили уважение? Как бы не так! Им не нашлось места в зоне VIP! Их посадили с краю, откуда плохо видно! Как понять такое? Постоянное пренебрежение и продуманное целенаправленное унижение, вот что это такое!

Уилкинс, как и все сидящие на скамейках, поворачиваются в ту сторону, куда указывает «Хьюго» и обнаруживают маму и СунОк, скромно сидящих практически совсем у края зрительских мест. Мама вытирает слёзы платком, её старшая дочь прижимается к ней, стараясь успокоить. Видеокамеры иностранных агентств, развернувшись, снимают семью номинантки-скандалистки крупным планом. Некоторые взрослые, пришедшие на концерт, фотографируют их на свои телефоны. От неожиданного внимания лицо СунОк становится ярко-красным.

Имея значительный опыт работы с людьми, американец понимает, что всё может оказаться совсем не так, как оно выглядит, но в данный момент ситуация смотрится однозначно.

— Я услышал вашу просьбу, госпожа ЮнМи. — развернувшись обратно, произносит он. — Действительно, полученная от вас информация внушает повод для беспокойства. По возвращению в посольство мною будет немедленно доложено господину послу о ситуации. Уверен, его реакция на ваше обращение последует в самое ближайшее время.